— Куда имъ со мной состязаться? — гордо говорилъ онъ. Я сызмалѣтства привыкъ; сутками бѣгаю за стадомъ, ни разу не садясь; не знаю, что такое пологъ.
Акомлюка въ изнеможеніи опустился на нарту, стоявшую у межевой черты.
— Если бы не моя болѣзнь, — сказалъ онъ, съ трудомъ выговаривая слова отъ усталости, — мы бы еще потягались. Злой духъ лишилъ меня силы. Это всѣ знаютъ!
Акомлюка, дѣйствительно, недавно оправился отъ болѣзни.
— А хочешь? — сказалъ вызывающимъ тономъ Келеккакъ, въ упоеніи побѣды, повидимому, забывшій свое зависимое положеніе. — Хочешь, опять побѣжимъ! Я готовъ пробѣжать еще столько же!
Оставшіеся сзади подбѣгали одинъ за другимъ. Мой новый пріятель Ятиргинъ, несмотря на усталость, тотчасъ же освѣдомился о ставкѣ для борцовъ и былъ весьма непріятно удивленъ, узнавъ, что борьба уже окончена.
— Зачѣмъ такъ сдѣлали? — громко ропталъ онъ. — Жаль табаку! Мы развѣ не люди, что насъ не захотѣли ждать?
Однако, ропотъ его остался безъ послѣдствій. Солнце быстро спускалась на западный склонъ горизонта и для вторичнаго состязанія не оставалось времени.
Молодые подростки, не принимавшіе участія въ бѣгѣ, не желая отставать отъ старшихъ, затѣяли состязаніе въ прыганій, воздвигая изъ жердей и изломанныхъ саней импровизированные барьеры и преграды. Прыгали они, не раздвигая ногъ, съ плотно сложенными носками, стараясь придать себѣ легкости нѣсколькими послѣдовательными прыжками и сдѣлать послѣдній рѣшительный прыжокъ возможно дальше. Неловкій обыкновенно попадалъ ногами въ средину груды деревянныхъ обломковъ и платился довольно чувствительными ушибами. Парни, немного отдохнувъ, принялись прыгать взадъ и впередъ съ такимъ увлеченіемъ, какъ будто никто изъ нихъ не участвовалъ въ недавнемъ бѣгѣ. Каждый, вновь прыгавшій, старался превзойти предшественника; предѣльная черта прыжка отодвигалась все дальше и дальше. Побѣдителемъ, однако, оказался не Келеккакъ и никто изъ чукотскихъ парней, а довольно пожилой ламутъ съ безобразнымъ лицомъ и ногами, искривленными отъ постояннаго сидѣнья на оленьемъ хребтѣ. Его подошвы, казалось, были сдѣланы изъ каучука; онъ легко переносился черезъ всѣ барьеры и каждый слѣдъ, оставленный его ногами на снѣгу послѣ предѣльнаго прыжка, былъ недостижимой цѣлью для всѣхъ чукотскихъ прыгуновъ.
Мальчишки отстали отъ взрослыхъ и, привязавъ къ вершинѣ дерева длинный ремень съ лямкой на концѣ, бѣгали по кругу, забавляясь «гигантскими шагами». Нѣсколько молодыхъ женщинъ собрались на другомъ концѣ стойбища и затѣяли своеобразное игрище, которое тотчасъ-же привлекло къ себѣ вниманіе всѣхъ мужчинъ, молодыхъ и старыхъ.
Три пары самыхъ бойкихъ женщинъ встали другъ противъ друга и начали такъ называемое «горлохрипѣніе», которое замѣняетъ у чукчей хоровое пѣніе и служитъ введеніемъ къ пляскѣ.
Онѣ испускали странные горловые звуки, совершенно не поддающіеся описанію, производя ихъ непрерывной смѣной короткихъ и отрывистыхъ вдыханій и выдыханій. Казалось, какъ будто оригинальныя пѣвицы изо всѣхъ силъ стараются удержать голосъ въ самой глубинѣ горла и каждый звукъ, все таки выходящій наружу, стремятся снова проглотить и вернуть обратно. Сквозь это странное хрипѣнье съ трудомъ можно было уловить слова припѣва:
— Одноглазый старикъ съ молодой дѣвкой состязались въ горлохрипѣніи… А-хай, а-хай, а-хай!
Пока у старика не вылѣзъ послѣдній глазъ изо лба… А-хай, а-хай, а-хай! А-хай, а-хай, а-хай!..
Гуна вай, гуня вай! — затянули пѣвицы протяжнымъ речитативомъ.
— Мы стали безъ костей!
Начался обычный танецъ, состоявшій изъ довольно нелѣпаго топанія на мѣстѣ и разнообразившійся вставочными мимическими эпизодами наивно безстыднаго характера, которые я затрудняюсь описать. Мальчишки тоже приняли участіе въ пляскѣ и одинъ въ особенности возбудилъ всеобщій восторгъ выразительной гибкостью своего стана и подвижностью поясницы.
Послѣ пляски женщины завязали цѣлый рядъ разнообразныхъ игръ. Однѣ прыгали черезъ веревочку, переваливаясь съ ноги на ногу, похлопывая мѣховыми рукавами въ тактъ прыжкамъ и каждый разъ задѣвая штаниной объ штанину. Другія пускались взапуски «на четырехъ костяхъ», крѣпко упираясь въ землю носками ногъ и кулаками выпрямленныхъ рукъ, которыя должны были оставаться все время не согнутыми. Третьи прыгали взадъ и впредъ, сжавшись въ комокъ и схватившись руками за носки сапоговъ, что, при массивности мѣховыхъ одеждъ, требовало не малой ловкости. Четвертыя, наконецъ, по-просту ползли на брюхѣ, вытянувъ ноги, сложенныя вмѣстѣ, упирался локтями объ землю и поразительно напоминая ползущихъ нерпъ — онѣ дѣйствительно имѣли въ виду подражать нерпамъ.