Промыселъ, по обыкновенію, былъ удаченъ; уже изъ пятой проруби они вытащили тюленя, запутавшагося въ сѣти, подвѣшенной, какъ колыбель, снизу деревянной четвероугольной рамы. Они весело переходили отъ кожухи къ кожухѣ[45], быстро пробивая пешнями толстый ледъ, уже намерзшій на пол-аршина послѣ того, какъ добыча уснула въ водѣ. На шестомъ переѣздѣ собаки вдругъ взяли духъ и, свернувъ вправо, опять помчались, какъ угорѣлыя.
— Нахъ! нахъ![46] — кричалъ Коравія, давая знать передовой собакѣ, чтобы она вернулась на прежній путь. Но она даже не оборачивала головы въ его сторону.
— Не тронь! — сказалъ Нуватъ. — Медвѣжій духъ взяли. Посмотри на Дьявола!
Дѣйствительно, лѣвая собака третьей пары, носившая это имя и натасканная (выдрессированная) для отыскиванія медвѣдей, проявляла необычайное возбужденіе. Она пригибалась къ землѣ, вытягивая въ то же время голову, чтобы понюхать воздухъ, потомъ съ размаху дергала свару[47], изо всѣхъ силъ стараясь перервать ремень и освободиться отъ привязи.
Передъ ними тянулась поперечная линія торосовъ, совершенно занесенныхъ вьюгой и превратившихся въ толстый снѣжный валъ, изъ котораго мѣстами выглядывали верхушки льдинъ. Собаки еще прибавили бѣгу и съ визгомъ неслись впередъ, поминутно подскакивая на заднихъ лапахъ. Вдругъ изъ узкаго прохода между двумя вертикально стоявшими льдинами выскочилъ огромный медвѣдь и кинулся въ сторону. Это былъ старый самецъ; шерсть на немъ имѣла рыжеватый оттѣнокъ, особенно на спинѣ. Онъ былъ величиной почти съ быка, ниже на ногахъ, но зато длиннѣе. Особенно массивными казались лапы, благодаря густой косматой шерсти, длиной почти въ четверть.
Несмотря на свою величину, которая должна была сопровождаться и соотвѣтственной силой, медвѣдь не проявилъ никакого мужества и малодушно пустился на утекъ, не лучше какого-нибудь зайца. Онъ бѣжалъ съ удивительной быстротой для такой массивной туши, опустивъ голову къ землѣ и на каждомъ шагу подрагивая своимъ неуклюжимъ задомъ. Онъ удалялся отъ торосовъ тоже вправо, подъ прямымъ угломъ къ тому направленію, откуда пріѣхали охотники. Собаки хотѣли свернуть по его слѣду, но сбились и перепутали потягъ[48]. Нарта набѣжала сзади, и черезъ минуту вся упряжка билась на снѣгу, свиваясь огромнымъ живымъ клубкомъ.
Нуватъ съ копьемъ въ рукахъ уже былъ впереди.
— Отпускай собакъ! — крикнулъ онъ на ходу.
Коравія бросился къ потягу и выстегнулъ Дьявола и еще двухъ собакъ. Потомъ онъ сталъ распутывать потягъ, но собаки рвались впередъ, волочили его по снѣгу и тѣмъ значительно затрудняли работу. Выпроставъ, наконецъ, всю упряжку, онъ поднялъ голову. Ни медвѣдя, ни Нувата, ни отпущенныхъ собакъ уже не было видно. Но и его свора ринулась впередъ съ такой быстротой, что онъ едва успѣлъ вскочить на нарту. Ухватившись за дугу[49], онъ гикнулъ особеннымъ пронзительнымъ тономъ, которымъ приморскіе чукчи возбуждаютъ быстроту собакъ въ погонѣ за дичью, и торопливо сталъ выдергивать ружье изъ нартяной покрышки.
Ноги Нувата оказались легче всѣхъ ногъ, бѣжавшихъ въ эту минуту по убою. Спущенныя собаки такъ и остались сзади; а разстояніе между нимъ и медвѣдемъ быстро сокращалось. Медвѣдь запыхался; онъ еще ниже опустилъ голову, и длинный красный языкъ вывалился у него, какъ у собаки, и почти волочился по снѣгу.
Бѣлый медвѣдь не считается у чукчей особенно опаснымъ противникомъ, благодаря своей глупости и неповоротливости. Надѣясь на свою ловкость, Нуватъ безстрашно ринулся впередъ, держа копье на перевѣсъ. Но медвѣдь до конца проявилъ прежнюю трусость. Видя или, лучше сказать, слыша приближеніе охотника, такъ какъ его огромная голова на неповоротливой шеѣ была обращена совсѣмъ въ другую сторону, онъ вдругъ упалъ на колѣни и уткнулся головой въ снѣгъ. Нуватъ, добѣжавъ, ткнулъ его изо всей силы сзади. Желѣзное лезвіе скользнуло по бедру и глубоко вошло въ животъ. Медвѣдь издалъ громкій хрипящій звукъ, но не думалъ подняться на ноги. Молодой охотникъ вытащилъ копье и опять ткнулъ медвѣдя въ бокъ подъ лѣвую лопатку.
Все это потребовало такъ мало времени, что когда Коравія пріѣхалъ, все было кончено. Медвѣдь, правда, оказался очень живучъ; но его живучесть имѣла пассивный характеръ. Онъ барахтался на снѣгу, дрыгая всѣми четырьмя лапами, и ни за что не хотѣлъ издыхать. Собаки лаяли и рвались укусить эти движущіяся лапы. Вмѣсто того, чтобы удерживать собакъ, Коравія схватилъ ружье и выстрѣлилъ медвѣдю въ ухо.
— Вотъ тюленья душа! — говорилъ Нуватъ съ нѣкоторымъ разочарованіемъ. — Дважды ткнулъ, хоть бы огрызнулся.
45
49
Дуга неподвижно укрѣплена въ средней части нарты и имѣетъ вертикальное положеніе. Погонщикъ обыкновенно, держась за дугу, управляетъ нартой.