Съ другой стороны, торговые чукчи съ Якана, возвращавшіеся на байдарѣ изъ обычной лѣтней поѣздки къ американскимъ Икыргаулямъ[68] и прибитые бурей къ берегу, недалеко отъ проклятыхъ скалъ Кичетуна, гдѣ прячутся въ пещерахъ морскіе оборотни[69], подстерегая неосторожнаго морехода, видѣли на пескѣ человѣческій слѣдъ. Онъ уходилъ прямо къ пещерамъ, пользующимся такой дурной славой, и они не рѣшились отыскивать того, кому онъ принадлежалъ. Если угодно, одинъ изъ этихъ разсказовъ можно связать съ исчезновеніемъ Нувата.
Еще одинъ членъ семьи Кителькута спасся отъ гибели. Яякъ, догнавъ Каймена и умертвивъ его, не захотѣлъ преслѣдовать его жены; быть можетъ, онъ опасался, что другая, болѣе цѣнная добыча, лежавшая въ пологу Кителькута, можетъ уйти отъ него тѣмъ временемъ. Дѣвочка убѣжала внутрь страны по направленію къ горамъ, темнѣвшимъ на югѣ. Шесть ночей она провела на снѣгу безъ крова и пищи. Но ей удалось перебраться черезъ перевалъ и достигнуть человѣческаго жилища.
Вышеупомянутая легенда разсказываетъ, что огромная черная сука, бывшая прародительницей Кителькутова рода, явилась ей на первомъ же ночлегѣ и съ тѣхъ поръ все время оказывала ей покровительство. Днемъ она шла впереди, указывая ей дорогу, а ночью согрѣвала ее своимъ тѣломъ и кормила молокомъ изъ своихъ сосцовъ. Какъ бы то ни было, дѣвочка благополучно добралась до оленной семьи, поставившей свой зимникъ на рубежѣ лиственничнаго лѣса на верховьяхъ рѣки Выйона, текущей съ вышеупомянутаго хребта на юго-западъ. Коравія узналъ объ ея спасеніи только черезъ годъ. Но онъ не захотѣлъ отнимать родственницу своей жены у пріютившихъ ее людей, тѣмъ болѣе, что тамъ уже нашелся для нея новый женихъ.
На стрѣлкѣ Каменнаго Мыса до сихъ поръ нѣтъ жителей. Двѣ семьи тюленьихъ охотниковъ, пришедшія черезъ два года искать промысла въ этихъ водахъ, обильныхъ добычей, поставили свои шатры верстъ на пятнадцать къ востоку у другой оконечности скалистой гряды, выходящей къ морю. Шатры убитыхъ людей стоятъ на своей каменной площадкѣ въ прежнемъ мрачномъ безмолвіи; бури сорвали съ деревянной основы большую часть кожаной оболочки. Песцы изглодали все то, что валялось на землѣ. Теперь отъ шести труповъ осталось только нѣсколько разбросанныхъ костей. А надъ ними нѣсколько кожаныхъ клочьевъ, развѣвающихся на конической верхушкѣ переплета жердей, указываютъ человѣку, проѣзжающему мимо, то мѣсто, гдѣ когда-то жили и промышляли двѣ погибшія семьи.
Якутскъ, 1898 г.
Кривоногій
Эуннэкай медленно брелъ по склону высокаго «камня», опираясь на длинное ратовище чэруны[70] и съ трудомъ переставляя свои кривыя ступни. Его небольшое и тщедушное тѣло сгибалось подъ тяжестью огромной котомки, навьюченной на спину и поддерживаемой однимъ узкимъ ремнемъ, перетянутымъ черезъ грудь. Товарищи ушли впередъ со стадомъ и сложили свои ноши на его безсильныя плечи. Участь вьючнаго животнаго была его постоянной долей. Все равно, онъ не могъ быть помощникомъ при вѣчной погонѣ за разбѣгающимися оленями, и ему приходилось волей неволей облегчать другихъ пастуховъ отъ излишней тяжести и брать ее на себя. Его лѣвая нога отъ колѣна до лодыжки ныла и болѣла, какъ будто хотѣла переломиться. Спина тоже ныла, уродливая грудь, выгнутая, какъ у птицы, сжималась, словно въ тискахъ. Ремень отъ котомки скатывался на шею и душилъ, какъ петля.
Ноша Эуннэкая имѣла такіе почтенные размѣры, что не всякій вьючный олень могъ бы ее нести. Тутъ было безчисленное множество обуви, которая во время лѣтнихъ скитаній по острымъ камнямъ хребтовъ такъ и горитъ на ногахъ пастуховъ, нѣсколько перемѣнъ мѣховой одежды, три верхнихъ балахона изъ невыдѣланной оленьей кожи, нѣсколько длиннѣйшихъ ратовищъ, подобныхъ тому, которое Эуннэкай держалъ въ рукахъ, большой котелъ, копье, пара большихъ ножей въ полъ аршина длиной.
Несмотря на то, что іюльское солнце палило отвѣсными лучами даже вѣчно холодные камни Становаго хребта, Эуннэкай былъ одѣтъ въ неизмѣнную мѣховую кукашку и такіе же шаровары, а голова его была покрыта рыжей шапкой изъ шкуры двойнаго пыжика. Эуннэкай такъ привыкъ къ этой одеждѣ, что разсматривалъ ее, какъ свою природную шкуру. Отъ зноя онъ не страдалъ. Тенантумгинъ, оленій Богъ, давшій всѣмъ звѣрямъ косматую одежду, одарилъ ее чудесной способностью — лѣтомъ линять и становиться тоньше, чтобы обладатели ея не слишкомъ страдали отъ жара. Эуннэкай былъ созданъ нагимъ и долженъ былъ самъ придумывать для себя защиту отъ измѣнчивости стихій и, конечно, его выдумка не отличалась такимъ совершенствомъ, какъ созданіе великаго родоначальника и творца полярной земли.
68
69
Чудовища, похожія на дельфиновъ, которыя будто бы лѣтомъ опрокидываютъ байдары и пожираютъ мореходовъ, а зимою выходятъ на сушу и превращаются въ волковъ.
70