— А шкуру пусть Эйгелинъ отдастъ Михину! — насмѣшливо сказалъ Кутувія. — Ему вѣдь, все равно, долги платить! — и онъ заботливо растянулъ шкурку на землѣ, придави въ ее каменьями.
Удовлетворивъ голодъ, пастухи поднялись съ мѣста и пошли осматривать стадо, какъ бы стараясь возмѣстить усиленнымъ проявленіемъ заботливости свое не совсѣмъ честное поведеніе относительно пыжика.
Они переходили отъ группы къ группѣ, внимательно осматривая каждое животное и стараясь по его внѣшнему виду и въ особенности по походкѣ опредѣлить, не начинается ли у него копытница. Маленькихъ телятъ и пыжиковъ Каулькай чрезвычайно ловко, какъ бы невзначай, хваталъ за ноги и передавалъ ихъ Кутувіи, который выкусывалъ у нихъ на ухѣ зубами, то пятно своего отца, то свое собственное. Три или четыре раза онъ сказалъ Каулькаю: «Ты самъ!» И тотъ, бросая на него благодарный взглядъ, мѣтилъ оленье ухо собственнымъ пятномъ. Даръ этотъ означалъ, что Эйголинъ и его дѣти высоко цѣнятъ труды Каулькая. Только усердному работнику собственники дарятъ на счастье нѣсколько телятъ. Маленькій теленокъ съ длинными, смѣшно разставленными ушами, похожими на ослиныя, набѣжалъ прямо на Каулькая и даже толкнулся носомъ въ его колѣни, принимая его, повидимому, за матку.
— Дуракъ! — ласково сказалъ Каулькай, поднимая его на руки. То былъ теленокъ отъ его собственной важенки.
— Эуннэкай! — сказалъ молодой пастухъ, обращаясь къ Кривоногому. — Вотъ выкуси свою мѣтку! Пусть у тебя прибавится олень!
Кривоногій съ важнымъ видомъ произвелъ требуемую операцію, потомъ выпустилъ пыжика. Почувствовавъ себя на свободѣ, пыжикъ убѣжалъ со всѣхъ ногъ съ громкимъ хрюканіемъ, какъ будто жалуясь на боль, причиненную ему въ отплату за довѣрчивость.
— Красиво! — сказалъ Каулькай, любуясь на живописныя группы животныхъ. — Хорошо вылиняли!
— Всѣ черны! — подтвердилъ Кутувія, обводя глазами стадо. — Скоро станутъ жирѣть! Осмотрѣвъ стадо, пастухи погнали его на наледь, гдѣ комары нападали не такъ сильно. Отъ наледи тянула холодная струя, пагубно вліявшая на насѣкомыхъ. Мелкія лужицы воды, блестѣвшія стальнымъ блескомъ на синеватомъ зернистомъ льду, нѣсколько похожемъ на фирнъ ледника, были наполнены трупами комаровъ и оводовъ, какъ нагляднымъ доказательствомъ своего укрощающаго вліянія на бичъ полярнаго лѣта. Олени съ удовольствіемъ выбѣжали на широкую бѣлую площадь и стали кружить взадъ и впередъ по наледи. Они не хотѣли ѣсть, и имъ было пріятно погружать копыта въ прохладныя лужи или топать ими по гладкому льду, отвѣчавшему имъ рѣзкимъ отзвукомъ. Здѣсь имъ было прохладно, а на сухихъ горныхъ моховищахъ они задыхались отъ зноя и насѣкомыхъ. Глядя вокругъ себя, они даже получали иллюзію зимы, составляющей для нихъ самое желанное время года.
Эуннэкай примостился у своей котомки и заснулъ крѣпкимъ сномъ.
Лѣто выдалось знойное и лишенное дождей. Вода въ горныхъ рѣчкахъ и ручьяхъ давно сбѣжала внизъ, только Муруланъ, питаемый наледью, не уменьшился. Льдистые островки, во множествѣ разсѣянные вокругъ большой наледи, сперва растаяли, потомъ тоже высохли. Большая наледь таяла съ каждымъ днемъ. Лѣто объѣло ее со всѣхъ сторонъ, обточило кругомъ, какъ кусочекъ сахару, и теперь собиралось повести нападеніе противъ самого центра. Множество мелкихъ ручейковъ, выбѣгавшихъ изъ подъ льда и шумно скатывавшихся внизъ, образуя быструю горную рѣчку, свидѣтельствовали о томъ, что нападеніе въ сущности давно началось и что большая наледь уменьшается снизу и сверху.
Пониже къ сѣверу, тамъ, гдѣ мелкія рѣчки, сбѣгавшія по горнымъ долинамъ, сливались въ одну широкую и быструю рѣку, окаймленную густыми лиственничными лѣсами, было еще хуже. Дымъ отъ лѣсныхъ пожаровъ тянулся густыми непрерывающимися тучами на верховья рѣкъ и къ вершинамъ горныхъ хребтовъ. Знойный вѣтеръ, прилетавшій оттуда, приносилъ съ собою запахъ горящаго дерну и сизый туманъ, въ которомъ не было ни капли влаги и который стѣснялъ дыханіе и ѣлъ глаза. Комары и оводы точно рождались изъ этого знойнаго тумана и по своей численности стали напоминать одну изъ десяти казней, низведенныхъ Моисеемъ на Египетъ.
Олени совсѣмъ взбѣсились отъ зноя, то и дѣло убѣгали съ пастбища и мчались, куда глаза глядятъ, на поиски прохлады и облегченія. То убѣгало все стадо въ полномъ своемъ составѣ, то небольшіе отрывки и даже отдѣльныя единицы. Многіе пропадали безслѣдно, и пастухи ни за что не могли отыскать ихъ. «Хромая» водворилась въ стадѣ и со дня на день усиливалась, производя большія опустошенія и угрожая погубить всѣхъ телятъ и двухлѣтковъ. Пастухамъ приходилось круто. Имъ нужно было то бѣжать въ догонку за стадомъ, то отыскивать отбившихся въ сторону, слѣдить за хромыми, которые имѣли наклонность прятаться въ самыхъ густыхъ заросляхъ тальника, чтобы ожидать тамъ гибели, не поднимаясь съ мѣста.