Одинъ изъ эпизодовъ этого весенняго веселья полярной пустыни я постараюсь описать на нижеслѣдующихъ страницахъ.
Стойбище Акомлюки раскинулось на правомъ берегу р. Россомашьей по большому ровному полю, которое разливы рѣки успѣли отвоевать у линіи хребтовъ и обратить въ заливной лугъ. Вездѣ кругомъ были горы. Двѣ волнистыя гряды невысокихъ, но довольно обрывистыхъ вершинъ тянулись вдоль обоихъ береговъ, часто подходя къ самой водѣ и запирая рѣку въ узкія стремнины, спадавшія во время весенняго разлива быстрыми и бурливыми шиверами[112]. Подальше, въ сторонѣ отъ рѣки, повсюду поднимались сопки, круглыя, правильно обточенныя, поросшія по склонамъ жидкимъ лѣскомъ съ коническими бѣлыми вершинами, похожіе на кучу приземистыхъ сахарныхъ головъ въ безпорядкѣ высыпанныхъ изъ какого-то исполинскаго мѣшка. Горы повсюду заслоняли горизонтъ, оставляя открытымъ для взора только небольшой промежутокъ между противоположными склонами. Впрочемъ, на югѣ по направленію рѣчной долины онѣ нѣсколько расходились и открывали болѣе широкій видъ, составлявшій какъ-бы брешь въ общей круговой каймѣ и замыкавшійся узкой поперечной полоской, чуть синѣвшей вдали. То былъ зарѣчный берегъ р. Сухого Анюя, принимавшаго воды р. Россомашьей почти подъ прямымъ угломъ.
Тѣмъ не менѣе для большого чукотскаго стойбища осталось довольно мѣста. Обширный лугъ, въ настоящее время покрытый толстымъ слоемъ снѣга, былъ гладко утоптанъ ногами людей и безчисленными копытами оленей, которыхъ то и дѣло прогоняли взадъ и впередъ мимо стойбища. Шесть огромныхъ шатровъ, обращенныхъ, по обычаю, устьями къ востоку, вытянулись въ длинную линію, заполненную въ промежуткахъ группами кладовыхъ саней, грузными связками оленьихъ шкуръ и всякой рухлядью, составляющей необходимую принадлежность кочевой жизни. На верхнемъ концѣ стойбища возились бабы, устанавливая деревянный остовъ седьмого шатра, оболочка котораго лежала на землѣ въ видѣ трехъ огромныхъ мѣховыхъ грудъ. Мѣсто это по праву принадлежало Этынькэу, старшему въ родѣ по общему родословному счету семьи Кэргинто, и не могло быть занято никѣмъ другимъ. Этынькэу съ мѣсяцъ тому назадъ отдѣлился отъ большого стойбища и отправился съ походнымъ шатромъ и небольшимъ стадомъ верстъ за 400 на югъ къ берегамъ р. Большого Анюя для рубки березы, изъ которой выдѣлываются полозья, затѣйливыя рѣшетки и переплеты ѣздовыхъ нартъ, — и возвратился только теперь. Экспедиція его увѣнчалась полнымъ успѣхомъ, и онъ успѣлъ заготовить около тридцати связокъ березовыхъ жердей, представлявшихъ матеріалъ для такого-же количества нартъ, каждая стоимостью по два оленя. Въ благодарность за такіе блестящіе результаты, онъ собирался устроить большой бѣгъ и жертвоприношеніе богамъ и на обратномъ пути отъ Большого Анюя, приближаясь къ своему стойбищу, разослалъ всѣмъ сосѣдямъ оповѣщеніе собираться на завтра. Въ качествѣ приза, Этынькэу собирался поставить полный приборъ березовыхъ частей бѣговой нарты. Кромѣ того, я обѣщалъ хозяевамъ поставить послѣдовательно нѣсколько небольшихъ призовъ для пѣшаго бѣга, борьбы и прыганья. Берега рѣки Россомашьей представляли крайній предѣлъ моей поѣздки, и согласно чукотскимъ воззрѣніямъ, я тоже долженъ былъ выступить устроителемъ бѣга, чтобы обезпечить себѣ покровительство «внѣшнихъ силъ» для благополучнаго возвращенія на родину. Такимъ образомъ, увеселенія обѣщали принять универсальный характеръ, и всѣ молодые люди на сто верстъ въ окружности уже десять дней говорили только объ нихъ, заранѣе волнуясь и обсуждая шансы того или другого изъ будущихъ соперниковъ.