Роберт Карпентер как мог успокаивал Меленского, уверяя его, что ему очень нравится пребывание в тундре, рыбалка и охота на уток.
— Когда мне еще доведется так провести время! — смеялся Роберт. — К тому же начальство платит мне солидные суточные.
Наконец радио сообщило, что Горбачев вместе с семьей благополучно возвратился в Москву, а путчисты арестованы. Министр внутренних дел Пуго покончил с собой вместе с женой. Сообщали еще о других самоубийствах.
У озера появился долгожданный вездеход.
— Будут запрещать компартию, — хмуро сообщил вездеходчик Володя.
Много лет он возил первого секретаря райкома и был человеком в округе значительным и влиятельным. Теперь он чуял, что настают другие времена и простой персональный шофер партийного секретаря уже не такая важная фигура.
По дороге Меленский пытался выяснить подробности о раскладе политических сил в округе, но Володя отвечал коротко и невнятно.
— Похоже, что Пэлята будут отстранять от должности.
— Почему?
— Вроде бы он поддержал ГКЧП.
— А кто вместо него?
— Упоминают его первого заместителя Базарова Виктора Александровича.
— А в вашем районе?
— Пока на место Бамбурина никто не претендует. В вашем Чукотском районе на первое место выдвигается Франтов.
В бухте Гуврэль пришлось пробыть почти неделю в ожидании оказии в Кытрын. Меленского беспокоила бездеятельность гостя, и он не знал, чем его занять. Съездили в Новое Чаплино, оттуда вельботом в старое Чаплино, где бедного Роберта бдительные пограничники продержали два часа, не выпуская его на берег. Съездили на Кивакские горячие источники, на рыбалку в бухту Румилет.
Роберт мог бы уже возвратиться в Ном, вызвав чартерный рейс местной авиакомпании. Но ему хотелось попасть в бухту Кытрын и увидеть Антонину. Образ ее не выходил у него из головы, и он понимал, что находится во власти настоящего нарастающего чувства. Чаще всего она представлялась ему танцующей древний эскимосский танец, с полузакрытыми глазами, с черными волосами. Даже улыбка, освещенная сиянием стальных зубов, казалась ему милой, полной доброты и нежности. Как она удивилась и обрадовалась, получив подарок. Она вся засветилась, и взгляд ее, брошенный на Роберта, показался ему обещанием любви и нежности.
Все, что было до этого в жизни Роберта Карпентера, — десятилетняя супружеская жизнь, подарившая ему двоих детей — мальчика и девочку, мучительный бракоразводный процесс, мимолетные связи — все это отодвинулось далеко в прошлое, и единственная женщина, которая ему ныне желанна и снится по ночам, была Антонина Тамирак.
Однако в разговоре с Михаилом Меленским он ни разу не упомянул ее, все больше напирая на необходимость лично посмотреть все мысы и предполагаемые пункты, где должны были располагаться наблюдатели за миграцией крупных морских млекопитающих. Он тщательно изучил список предполагаемых наблюдателей, обратив внимание, что все они представляли коренных жителей, морских охотников.
— Это будет хороший повод оказать материальную помощь, — заметил Роберт, узнав, какие мизерные пенсии получают чукчи и эскимосы.
Он вообще не мог представить, как можно прожить на сумму, эквивалентную пятидесяти долларам. Это всего раза два сходить в третьеразрядный ресторан. А чем платить за жилье, электричество, телефон и другие услуги? Или это осталось бесплатным, как в советские времена?
— Живем в долг, — туманно ответил Меленский. — Иногда из округа подкидывают какие-то денежки… Наш кооператив надеется только на себя. Все мы давно перешли на местные продукты — мясо моржа, кита, лахтака и нерпы. Заготавливаем запасы на зиму, пользуясь древними технологиями. По большому счету могли бы обходиться и без картофеля и овощей. Наши старые женщины еще помнят, как консервировать на зиму тундровые растения, ягоды, дикий лук… Конечно, тяжелее приходится приезжим, русским. Когда кончаются привозные продукты, они буквально начинают голодать.
— А почему они не едят местную пищу! Насколько я знаю, свежее моржовое и китовое мясо намного лучше, питательнее и здоровее, чем новозеландская баранина, которая за время транспортировки превращается почти в мыло.
— Мне кажется, тут несколько причин, — подумав, ответил Меленский. — Первое — пища непривычная. Второе — им кажется унизительным опускаться до уровня местного населения. Они думают, что, поев моржатины или китятины, они становятся настоящими дикарями… Поэтому только когда им совсем невмоготу, они тайком снисходят до местной пиши.