Антонина чувствовала, что пора уже выходить из этого состояния. Оно так мучительно, больно, чревато такими внутренними переживаниями, чувством непоправимой вины, собственной никчемности, что вынести все это стоило огромных сил. Именно в таком состоянии уходили из жизни многие ее соплеменники. Способные справиться с неимоверными физическими усилиями, умеющие переносить страдания от холода и голода, стоять лицом к лицу с разъяренным зверем, бороться с бурным морем, ледяными торосами, чукчи и эскимосы не могли противостоять душевным мукам и чувствам глубокого раскаяния. Покинуть навсегда ставший чужим и душевно холодным мир представлялось им наилучшим выходом. Часто они брали в другую жизнь своих близких — жен и детей. Тангитанские начальники и психиатры ломали головы над этим необъяснимым феноменом, но, кроме рассуждений об особом метаболизме коренных северян и несимметричности больших полушарий их головного мозга, ничего утешительного не могли предложить.
Антонина убирала в кабинете главного врача, когда Роберт позвонил в очередной раз. С замиранием сердца Антонина взяла трубку.
— Наконец-то! — воскликнул Роберт. — Тебе плохо?
— Нет, мне лучше, — тихо ответила она под строгим и недовольным взглядом главного врача. — Я выздоравливаю.
— Это очень хорошо! — Роберт не скрывал своей радости. — Я хочу тебе сказать, мне это трудно, но хочу сказать…
— Нельзя так долго занимать линию, — строго заметил главврач. — Все же это медицинское учреждение, а не частная квартира…
— Я не могу долго говорить, — сказала в трубку Антонина.
Ей показалось, что в голосе Роберта послышались слезы.
— Я тебя очень люблю! — почти выкрикнул в телефон Роберт. — Жди меня!
— Хорошо, — еле сдерживая себя, спокойно ответила Антонина и медленно положила телефонную трубку.
— Смотри, доиграешься со своими разговорами с Америкой, — с нескрываемой угрозой произнес главный врач. — Дудыкин интересовался тобой.
— Знаю, — ответила Антонина.
Меньше всего в эту минуту ей хотелось общаться с главным врачом районной больницы. Еще месяца три назад Роман Николаевич Шлаков был обыкновенным рядовым терапевтом в селе Люрэн, недалеко от залива Кытрын. Он тоже страдал алкоголизмом, но был умелым и опытным в этом деле. Для своих медицинских целей он каждый месяц получал десять литров спирта. И, чтобы не выпить сразу весь этот запас, он смешивал спирт с эфиром. Для обратного превращения жидкости в состояние, годное для внутреннего потребления, его приходилось терпеливо заново перегонять, благо такой аппарат у Шлакова имелся. Приходилось доктору готовить и обычный самогон. В обмен на него он получал от местных охотников лакомые куски морского зверя — печень, ласты, дичь и рыбу. Летом женщины носили ему ягоды и грибы. Он был настолько заурядным специалистом, что мог работать только в таком нетребовательном месте, как село Люрэн. Главной его жизненной мечтой было как-нибудь удержаться на месте, накопить деньжат на домик и благополучно вернуться под Киев с солидной северной пенсией. Но перестройка, затеянная Горбачевым, поломала все его планы. Прежде всего в результате денежных реформ испарились все его сбережения, а потом его родное село и вовсе оказалось за границей. Шлаков совсем упал духом и даже стал время от времени появляться в подпитии на рабочем месте. Но тут вдруг приехал Франтов и предложил пост главного районного врача, о чем Шлаков и думать не смел. А дело было в том, что из районной больницы уехали почти все специалисты, и просто некому было работать. В Люрэне осталась только местная фельдшерица, получившая медицинское образование в Дебинском медицинском училище на Колыме.
Как человек тайно пьющий, Шлаков, по странной закономерности, не любил и презирал откровенно пьющих и даже порой осуждал их вслух. Однако Антонина Тамирак умела давать достойный отпор, но, главное, она оставалась в больнице незаменимым специалистом. Никто не хотел идти за сущие гроши работать санитаркой. А вот Антонина не только убирала больницу, палаты, процедурные кабинеты, но и при необходимости могла выполнять работу дипломированной медицинской сестры. Обычно алкоголики к работе относились спустя рукава, придумывали десятки причин, чтобы никто не посягал на их досуг. Но Антонина вопреки такому мнению работала всегда добросовестно. Только в состоянии крайнего опьянения, когда она не могла стоять на ногах и могла только лежать, Антонина прекращала работу. Но в период возвращения к нормальному состоянию, после запоя, санитарка Антонина трудилась с утроенной энергией, выскабливала отовсюду грязь, и даже желтоватые унитазы в уборной начинали сверкать тускло и многообещающе.