Обернулся Ник назад: и линия береговая, и маяк находились позади, где быть им совсем не полагалось. И сиреневое всё какое-то, ненатуральное.
Остановились, понятное дело, перекурили.
Не помогло. Продолжались разнообразные безобразия.
Был один маяк, потом стало два, три, десять – надоело считать, плюнули.
Потом глядь, слева, вдалеке, параллельным с ними курсом двигалось океанское судно – большое, только сиреневое, фиолетовые блики от иллюминаторов рассыпались во все стороны веером. Красиво – до жути.
Красота красотой, а к дому двигаться надо. Решили миражам тем не верить, а курс держать согласно здравому смыслу, то есть – по компасу.
– Плохо это, – неожиданно помрачнел Ротмистр. – Совсем плохо. Мне год назад цыганка одна, древняя такая, на Московском вокзале предсказала: «Бойся миражей сиреневых! Они с твоей смертью рядом ходят!» Чего делать-то теперь? Не хочется мне, ей-ей, помирать…
Успокоил его Ник как мог, посмеялся даже над такой глупостью.
– Что тут сделаешь? – Ротмистр вздохнул смущённо. – Мы, гусары, верим во всякое: и в приметы, и в предсказания. Так уж повелось, не нами придумано. Думаешь – пронесёт на этот раз?
Через час из-за очередного тороса показались три мужика. Обычные мужики, только сиреневые, опять же. До них метров двести было, шли в том же направлении.
Неожиданно у мужиков пропали головы, а ещё через минуту – одни только ноги брели куда-то обреченно, чуть погодя и вовсе никого не было впереди, только торосы голубоватые.
В небе, прямо у Ника над головой, медленно и совершенно бесшумно пролетел сиреневый самолёт – гигантский кукурузник. За штурвалом располагался сиреневый улыбчивый лётчик, рукой ещё помахал, сволочь…
Конец света какой-то. Бред пьяного телёнка в чукотской тундре, на исходе ночи полярной.
Неожиданно всё прекратилось: сиреневые облака ушли куда-то, оптический обман прервался – надолго ли?
Впереди, уже недалеко совсем, берег с маяком, позади – трое давешних мужиков безголовых, но сейчас – с головами. Догнали постепенно.
– Видали? – заорал идущий первым молодой краснощёкий здоровяк в овчинном тулупе. – Миражи-то в этом году какие – просто блеск! Сахара знаменитая, к такой-то матери, отдыхает. Вас, ребята, кстати, сперва шестнадцать было, потом – восемь, четыре, а теперь вот – двое. Вы-то хоть – настоящие?
– Да вы сами ещё недавно без голов вовсе разгуливали, что тот всадник в пампасах, – парировал Ротмистр.
Дальше вместе уже пошли. Вояками те мужики оказались, из зенитного подразделения, что располагалось севернее пансионата. У них, видите ли, проходил чемпионат части по подлёдной рыбалке, аж двенадцать человек участие в нём принимали, да вот остальные девять затерялись где-то, в весенних миражах …К берегу подошли, тут тропа раздваивалась. Мужикам – направо, вдоль берега шлёндать ещё километра два. Нику с Ротмистром – прямо, до базы метров четыреста оставалось всего, по мелколесью сосновому.
Распрощались с зенитчиками, разошлись в разные стороны.
Вечернее солнышко собралось на боковую, укутавшись в одеяло облаков. К холодам – надо думать. Стая соек торопливо перепорхнула через тропу. Дятел где-то застучал, лениво так, словно бы нехотя.
Или – не дятел?
Макушку Ника что-то обожгло, тёплое за шиворот закапало. Да какой, к чертям свинячим – дятел? Это же выстрелы!
Упал Ник в ближайший сугроб, из левого верхнего кармана выхватил ракетницу, вверх направил, на спусковой крючок нажал. Потом ракетницу за пазуху запихал – казённое имущество, всё-таки, достал браунинг. Только, вот, стрелять-то куда? Тишина вокруг…
Недолго тишина продержалась – взвыла неистово сирена на базе, даже уши заложило, следовательно, и подмога скоро прибудет.
Полежал Ник в сугробе пару минут, шапку сбросил, приложил к ране горсть снега.
Ерунда – по касательной прошло.
Выглянул из сугроба – что там с Ротмистром?Матвей лежал в десяти-двенадцати метрах, скорчившись как-то странно, будто обиженный ребёнок.
Подполз к нему Ник, ладонь к губам приложил – нет, не дышит.
Стал щёки растирать снегом, вроде задышал малец, заворочался, глаза открыл.
– Никита, – зашептал горячо, – видел я этот туннель чёрный, с белым пятном в конце…. Видел…. Вот только – не выбраться мне оттуда, не судьба…. Ты, это, если Дениса Давыдова увидишь… как-нибудь… то расскажи ему… обо мне…
Прошептал и умер…Глава пятая Рыженькая Мэри, или Долог путь до Магадана
Закрыл Ник мальчишке глаза, сел на подтаявший снег да и завыл протяжно – в унисон с сиреной базы.
Мальчишку-то – за что? Понятное дело, что большие дяди в свои игры играют: жильное золото, переносы во времени, войны предстоящие, плащи и кинжалы в ассортименте. Всё это понятно, до рвоты.