Ни слова был не в силах произнесть.
Куда всем изумрудам и алмазам
До той картины, что предстала здесь?!
Жена моя совсем-совсем нагая
Стояла только в чёрненьких чулках.
И если б обняла меня ногами, -
Её носил бы вечность на руках.
В ту ночь скажу вам очень по секрету,
Я был горячий, словно ураган!
Жену свою привлёк семь раз к ответу,
Вниманье уделив её ногам.
Теперь полгода ожидаем сына,
Как хорошо, что не зачали дочь!
Опять бродить с дочуркой и с корзиной,
По магазинам было б мне невмочь...
Наставление
Автор: uljascha
– Анна Павловна, ты глянь, нет, ты только глянь, – голос Машеньки, наполовину высунувшейся из свечной лавки, так ей хотелось обратить внимание старосты на что-то, прямо искрился от смеха. Ну, Анна Павловна, Анечка, иди сюда скорей.
Среднего возраста женщина в красивой белой блузке и длинной юбке, с шарфиком на голове, который лишь слегка прикрывал уложенные короной косы и в то же время выгодно дополнял ее туалет и очень шел ей, наконец, отошла от книжной полки, где она смотрела, какие новые книги стоит заказать, и подошла к свечнице.
– Ну что с тобой, Машенька, что случилось-то.
Машенька продолжала хихикать, жестами показывая, что старосте надо войти в лавку и на что-то посмотреть. Анна Павловна грациозно вышла в притвор, отворила боковую дверь, и вот она уже стоит около Машеньки и смотрит в храм на двух барышень, которых ей показала свечница, заливаясь тихим радостным смехом.
А посмотреть было на что. Девушки явно забежали в храм по пути с пляжа или с дачи – и речка, и железнодорожная станция были совсем рядом. На них были летние сарафанчики с тонкими бретельками и длиной настолько выше колена, что про такие говорят – кончается раньше, чем начинается – но самое главное – на их головах было нечто. Видимо, девушки слышали, что в церковь ходят с покрытой головой, но спросить в свечной лавке или у дежурной бабушки платочек постеснялись, а потому надели на голову, что было. А было нечто – у одной на голове красовался носовой платок, который она периодически поправляла, чтобы не упал, а у другой – дамский чулок, в сеточку, из которого она соорудила некое подобие шляпки.
Многое видела Анна Павловна на головах у женщин и девушек, приходивших в храм, но такое чудо – впервые. Староста строго посмотрела на не в меру развеселившуюся Машеньку, стараясь не рассмеяться сама (по чину не положено) и спросила: «Что ж ты не позвала девушек, не объяснила, платок не дала. Смеяться– то не хорошо все-таки».
– Так вот и я думаю, нехорошо, а не смеяться не могу, никак не могу, Анечка, прости. Потому и не подошла, побоялась, вдруг засмеюсь в самый неподходящий момент, а они обидятся, ну уж очень это чулок меня позабавил. Я ж видела, как она достала чулки из упаковки, думала, на ноги наденет, и только хотела сказать, чтобы она вышла в притвор что ли, там под лестницей темно, не в храме же чулки надевать, да и какой смысл в чулках при таком наряде, как она вдруг раз и нацепила его на голову, ну я и упала. Одна только мысль была – в голос не рассмеяться, чтобы девушку не смутить. Анна Павловна, дорогая, скажи ты ей, а то сейчас народ пойдет к службе, все ж смеяться будут.
Анна Павловна вышла из лавки, захватив с собой два легких шарфика, подходящих по цвету к сарафанам девушек и пошла к ним...
Минут через 20 из храма вышли две девушки в легких коротеньких летних сарафанах. На их головках красовались те самые шарфики, надетые так, чтобы прикрыть и голые плечики, а на лицах сияли улыбки.
Шелковое безумие
Бронзовый победитель 1 тура конкурса, звание Бронзовый чулок
Автор: Tamata
Он превратился для меня в навязчивую мысль, настоятельную потребность, в безумие, которому я не умела противостоять. Я знала – он не человек. И я хотела его.
Мне шел семнадцатый год, я не отличалась ни красотой, ни особым женским шармом, чтобы привлечь его внимание, да и женщиной я могла называться с большой натяжкой потому, как дальше поцелуем ни с кем еще не заходила.
Он был деловым партнером моего отца. Прекрасный и порочный, точно библейский демон-искуситель. Воплощенный соблазн, который манил меня, и я почти теряла разум от желания. Едва он появлялся на пороге, как мир вокруг вдруг сужался до единственной точки, и мной овладевала жажда прикоснуться к нему. Я едва успевала прийти в себя, и обуздать непослушные руки. О, как нестерпимо сильно я мечтала ощутить под своими ладонями жар его кожи!