Александр Попович
Чулок в сто петель
Комедия абсурда
Действующие лица
Веля и Агнесса
Драголюб
Флора Дворникович
Действие происходит то днем, то ночью.
In memoriam I
Темнота.
Письменный стол с огромным количеством ящиков. На столе телефон. Возле рампы, с краю, скамья для посетителей. На стенах лозунги: «Большая взятка уже не взятка», «Не упусти своего!», «Узы родства — святы», «Все мы братья, но платит каждый за себя», «Одно лечим, другое калечим», «В себя, на себя, под себя!», «Неизбежное примем как должное!», «Нас остановит только смерть!» За столом сидит Флора Дворникович. На скамье, обхватив голову руками, спит Драголюб.
Веля и Агнесса (со скаткой через плечо, по-солдатски, входит и направляется прямо к Драголюбу). Эй, дядя!
Флора. Что такое? С утра пораньше и уже гам!
Веля и А. Эй, дружище! (Трясет Драголюба.) Братец!
Флора. Если вы не прекратите шуметь, мы перестанем считать, и вы же останетесь ни с чем!
Веля и А. (быстро подходит к столу). А вы тоже хороши… весь вход завален, шею свернуть можно! Почему порядок не наведете?!
Флора. Вам бы лучше прикусить язык! Это такой же гражданин, как и вы!
Веля и А. Чего же он тогда корчится на лестнице?
Флора. Он сидит!
Веля и А. (подходит и проверяет). Корчится!
Флора. Сидит!
Веля и А. (возвращается к столу). Я видел собственными глазами, он там корчится.
Флора. Это не важно, что видели вы… важно то, что у меня здесь написано!
Веля и Агнесса наклоняется, чтобы прочитать, что написано, но Флора заслоняет рукой.
Он присел подождать, а его настигла смерть!
Веля и А. (подходит к скамье и смотрит на Драголюба). Ему можно позавидовать — блаженная смерть! Улыбается! (Возвращается к столу.) Или вы со мной просто шутите по вашему обыкновению? Он действительно мертв?
Флора. Тс! Наполовину… как сказал бы наш исполнитель: в гражданском смысле…
Веля и А. Ну, чего только не наслушаешься по этим вашим кабинетам! Если бы я вчера, не дай бог, польстился на ту рыбу в кафе, то и сам бы уже умер и не узнал бы, что существует гражданская смерть!
Флора. Не напрасно же говорят наши старики, раньше, чем суждено, не умрешь…
Веля и А. Но я как будто предчувствовал! Нас было семнадцать человек за стойкой, и, кроме меня, никто не добрался до дома… всех «скорая помощь» подбирала по дороге, на улице… рыба была тухлая…
Драголюб медленно встает со скамьи.
Флора. Тс!
Веля и А. (испуганно). Что за черт? Почему он встает?
Флора. Тс! (Тихо.) Через каждые сорок два дня он сам себе устраивает «поминки», боится, что мы его совсем забудем.
Флора встает. Сейчас она стоит между ними.
Все (поют громко). О, Сербия, милая мать, вечно будем тебя так звать. Милый край, милый дом, в сердце навсегда моем!
Драголюб садится и продолжает спать, будто ничего и не было.
Веля и А. (задирает рукав). Поглядите, я весь в мурашках!
Флора (смотрит). Какие мурашки? Это у вас диатез — ничего страшного, само пройдет. (Возвращается к столу.) Не следовало отрывать меня от работы из-за такой ерунды.
Веля. Ну, знаете, я тоже пришел не на него любоваться.
Флора. А зачем?
Веля. Собственно… хотел узнать, какой у вас сейчас ассортимент смертей… есть ли какая новая смерть на складе?
Флора. Из новинок… освоили производство только этой, гражданской… но в проекте есть еще несколько…
Веля. А вы и талончики выдаете?
Флора. Когда есть, выдаю.
Веля. Могу ли я через вас наверняка рассчитывать?
Флора. На исключения — нет, только если вы в списке.
Веля: Вот, не умеем мы нормально договариваться… по-человечески… и нам это еще выйдет боком… эта наша разобщенность! Неужели нельзя по-другому, а то ведь как рот откроем, так и облаем всех подряд.
Флора. Прекратите это краснобайство и подхалимаж. Я выдаю талончики в порядке очереди, а не по своим симпатиям. Если бы я так работала, меня бы давно вышвырнули со службы… Вы это и сами прекрасно знаете!
Веля. Не знаю, поверите ли вы моему слову?