Еще до наступления рассвета, я добрался до разбросанных, полуразвалившихся фермерских построек, откуда в паре километров к северу виднелся свет города. Следуя указаниям, я прошел мимо ряда пшеничных элеваторов и нашел заброшенную проселочную дорогу, уходящую на северо-запад, она вывела меня к сараям для тракторов, в которых, как сказал мне Компьютер, размещался гараж «Альтимакс».
Я подергал двери, наконец, открыл одну и, шаря руками в пыльной темноте, нашел спрятанный рубильник, откативший назад секцию застеленного резиной пола, за которой скрывался мощный подъемник для автомобилей.
Я спустился на нем в просторный гараж, где стояло восемь наземных машин и четыре летающих, поблескивающих полированной краской и хромаллоем. Две машины были снабжены древними двигателями внутреннего сгорания и представляли интерес только для музеев. Гаражу, казалось, было очень много лет. В одной машине — огромном вертолете — сидел человек — вернее, разложивший труп, одетый по моде двадцатилетней давности. Обслуживающие гараж роботы были запрограммированы убирать пыль и грязь, заправлять и чинить транспорт, но за ними присматривал оператор.
Я выбрал летающий автомобиль последней модели, сверху донизу покрытый арморпластом и обладающий незаметной батареей мелкокалиберных пулеметов, расположенных под передним радиатором. Я попытался завести турбины, они ожили после полуминутной раскрутки. Я подвел машину к лифту, поднялся, закрыл за собой гараж и улетел в ночное небо.
Сразу после восхода солнца, работающий круглосуточно парковочный паром, стоящий на якоре в трех километрах от Чикаго, за один си принял мой летающий автомобиль, и ее работник одарил меня успокаивающей, безразличной ухмылкой. Я сошел на берег, окрикнул такси, пролетел над раскинувшимся на равнине огромным городом и опустился на крошечную парковку, казавшуюся бетонной поляной среди могучего леса каменных зданий.
Я заплатил водителю и прошел по тротуару около километра до занимающего целый квартал куба немытого стекла, вмещающего центральные офисы и знаменитое общежитие Юношеской Христианской Ассоциации, рассчитанное на пять тысяч человек.
Я оставил сообщение для Джоэла и получил комнату размерами три на четыре метра. Опустив монету достоинством в половину си в специальный разъем, я взял газету, выпускающуюся для чтения за завтраком, и стал ждать.
Часы сменялись часами, я спал беспокойным сном, вздрагивая и просыпаясь от каждого скрипа половицы и щелканья замков в коридоре. Есть не хотелось, при одной только мысли о еде желудок у меня завязывался в узел. Казалось, в рот запихана пара старых вонючих кроссовок, а полный набор тошноты и головной боли навис надо мной, готовый обрушиться при первом же намеке на бодрость.
Я побрился, глядя на мрачное лицо с впалыми щеками в зеркале. Шрамы после пластической хирургии стали бледными линиями, но укороченный нос, заниженная линия волос, голубые глаза и светлый ежик казались мне такими же ненастоящими, как маска на Хэллоуин.
Я попытался прикинуть, когда придет Джоэл — если вообще придет. С тех пор, как я отдал приказ Компьютеру, прошло пять часов. Сообщение сначала ушло на Станцию девять, где было соединение с телефаксом или коммутатором системы видеосвязи. Затем приказ пришел к курьеру, возможно, из обычной службы доставки или частного детективного агентства. Кто-нибудь пройдет по едва заметным следам и проверит все места, где Джоэл обычно проводил время между рейсами. Можно было с большой долей уверенности предположить, что он являлся рабом привычек. Как только сообщение будет доставлено, — надеюсь, вместе с деньгами, — Джоэл направится к ближайшей станции метро или аэровокзалу. Скажем, два часа на то, чтобы сообщение нашло адресата, час на то, чтобы Джоэл сел на такси или поезд…
Подсчеты несколько раз дали один и тот же ответ: он должен был приехать сюда через час-два после меня.
Я снова позвонил в регистратуру. Ничего. Прошло уже девять часов. Если он не придет через час, дальше придется двигаться без него. Я подумал было связаться с Центральным Компьютером «Альтимакс», но текущая ситуация не подпадала под определение крайней необходимости — пока что не подпадала.
Десятый час наступил и прошел. Я со стоном поднялся с кровати — боль начала пробивать броню из лекарств. Было пора идти, с Джоэлом или без него. Я придумал план — не очень хороший, но лучший в данной ситуации.
Я оделся и вошел в огромное, гулкое фойе. Тут было так же оживленно, как в газовой камере. Пара сотен бездомных развалилась в потертых креслах, стоящих на пыльных ковриках, островах в море пластика цвета высохшей грязи. Я подошел к столу регистрации, открыл рот… и увидел в кресле Джоэла, похожего на побитого боксера, отдыхающего между раундов, с закрытыми глазами, разинутым ртом и ярко-голубым шарфом, обмотавшим его толстую шею, как петля на виселице.