Он застыл, держа стеклянную дверную ручку в железной хватке. Пока я говорил, генерал напрягался все сильнее и сильнее, а затем отдернул руку от двери, и его верхняя губа приподнялась, показав ровный ряд белых зубов.
— Я не привык сносить оскорбления у себя в кабинете, — проскрежетал Джулиус.
Я взглянул на дверную ручку. Прозрачное стекло покрылось паутиной трещин.
— Кажется, вы сжали ее слишком сильно, генерал, — заметил я.
Он не ответил. Я прошел по узкому серому коридору и оказался под палящими лучами белого северо-африканского солнца.
Глава вторая
Я прошел полквартала, шагая чуть быстрее остальной толпы. Затем снова перешел на другую сторону, притормозил и обратил на полдесятка грязных окон, заполненных изъеденными молью циновками и ужасными чеканками из помятой меди, больше внимания, чем они заслуживали. К тому времени, как я добрался до конца длинного квартала, я убедился, что за мной идет низенький человек в когда-то белом костюме и с отвисшей нижней губой.
Я шел дальше, добросовестно огибая тележки с овощами и переносные раки Джумии, чтобы он отрабатывал свою зарплату. Низенький был неуклюжим агентом и работал один. Это означало рутинную слежку, Джулиус не сильно мной интересовался.
Впереди на перекрестке уличный жонглер собрал небольшую толпу зрителей. Я ускорил шаг, зарылся в толпу и свернул за угол. Затем остановился, сосчитал до десяти, пошел в обратную сторону и как раз столкнулся с моим преследователем, идущим быстрой рысью.
Мы оба вскрикнули, пошатнулись, ухватились руками за стену, чтобы не упасть, пробормотали извинения и быстро разделились. Я перешел через улицу, простейшим способом запутал следы, пройдя через пассаж с лавками, и посмотрел, как преследователь торопливо прошагал мимо. Затем окрикнул шумное летающее такси, которое, наверное, был забраковано и продано Алжиру властями Нью-Йорка лет десять назад.
Я снова заметил низенького: он стоял на углу и беспокойно осматривался, пока такси поднималось над крышами домов. Я не испытал к нему сочувствия. Он носил огнестрельный крупнокалиберный пистолет под одной рукой, легкий лучевой пистолет под другой и, как минимум, три миниатюрных шприца под левым лацканом, возможно, содержащие разнообразные яды для борьбы с теми, кто ему не понравится.
Я вытащил у него бумажник и просмотрел его. В бумажнике лежала пара сотен алжирских франков, новая американская банкнота достоинством в два си, сложенная бумажка с каким-то белым порошком, испачканная визитка с именем фирмы, занимающейся нестандартной съемкой, одна из их фотографий, недельный гороскоп и обрывок бумаги с нацарапанным на нем моим именем. Я не знал, был это почерк Джулиуса или нет, но там было достаточно водяных знаков ООН, чтобы не сомневаться в том, кто устроил на меня слежку.
Такси опустило меня на большую площадь перед бедно выглядящим алюминиевым, застекленным фасадом Воздушно-Морского Сухопутного клуба. Я отдал водителю двести франков, лежавших в бумажнике низенького. Тот взял их без всяких возражений, возможно, Нью-Йорк продал ему такси втридорога.
Мне нужно было убить пару часов. И при этом некоторое время держаться подальше от своего номера, чтобы Джулиус — или любой другой, интересующийся моими перемещениями, — успел найти улики, оставленные там, и перестал сомневаться в моей миссии в Тамбуле.
Тем временем, мне надо было поесть. Я увернулся от протянутой руки безногого попрошайки, сидящего на доске с колесиками, и, толкнув дверь, вошел в прохладное помещение клуба, оформленное в пастельных тонах, где болтовня по громкости соперничала с фоновой музыкой.
В двухуровневой столовой я нашел столик у окна, выходящего на солнечную сторону. Обед был удивительно хорошим, и я задержался над оставшейся половиной бутылки «Шато Ласкомб» урожая девятнадцатого года, смотря, как офицеры противоборствующих армий готовятся идти в бой через час после заката. Они сидели за одними столиками, болтали и смеялись, распивали бренди и курили сигареты. Ярко-зеленая форма Свободного Алжира красиво контрастировала с алыми мундирами Марокканской империи.
Это являлось либо цивилизованным способом вести войну, либо идиотским поведением взрослых людей, — я не был уверен, чем именно. Я перестал обращать на них внимание и посвятил следующий час изучению инструкции Феликса.
Закат уже начал окрашивать небо, когда я вышел из клуба и прошел четыре квартала в направлении «Короля Файсала». У стоявшего напротив шатра шофера в форме, казалось, были проблемы с турбиной. Он с тревожным видом глядел под поднятый капот своего такси. Я прошел мимо него, а также мимо парочки подозрительных бизнесменов, начавших оживленный разговор, как только я приблизился, и замолчавших после того, как я оказался внутри здания.