Но близко Гадарова среднего я узнала лишь после того, как стала жить в их семье. Этот высокий, темноволосый, сероглазый молодой человек, который редко улыбался окружающим, стал частью моей новой жизни. Тогда мне, двенадцатилетней девчонке, Демид не казался таким уж взрослым и далеким. По контрасту с бурными проявлениями симпатии со стороны Артема, Демид был сдержан, но он был доступен, и я вскоре поняла, что таким образом он старается поддержать.
Оглядываясь в прошлое, я хорошо помню, что большую часть времени проводила в саду Гадаровых. Залезала на огромный дуб, росший в дальней части территории, и усаживалась на самой толстой ветке. Чувствуя себя глубоко несчастной и потерянной, я, скрючившись, иногда плакала, а иногда просто смотрела на горизонт, не имея сил даже думать.
Демид отучил меня от этой привычки. Однажды он влез ко мне на дерево и уселся рядом. Как сейчас помню, он был одет в голубые джинсы с потертостями, серый свитер крупной вязки под цвет глаз и ярко-белые кроссовки.
– А вдруг этот сук обломится? – как-бы, между прочим, спросил он.
Я не ответила, лишь отодвинулась от него подальше. Но Демид продолжил:
– Ты весишь мало, что не удивительно. Совсем же малышка. А вот я тяжелый. Значит, вместе у нас вполне приличный вес.
Слова привлекли внимание. Я нахмурилась и попыталась быстренько в уме сосчитать нашу общую массу, но не вышло. Потому что не представляла, сколько килограммов может быть в человеке в двадцать два года. Гадаров был очень высоким и широкоплечим. Если прибавить к моему весу его, то...
– До земли далековато, – вновь заметил Демид, глядя вниз, и я невольно проследила за его взглядом.
Странно, но до того момента не делала этого ни разу.
Он был прав, до земли действительно оказалось далеко. И это заставило впервые за все время обратиться к нему с просьбой:
– Слезь, пожалуйста.
– Я слезу, если и ты слезешь, – согласился он спокойным, но решительным тоном.
Однако его условие заставило паниковать и отчаянно протестовать:
– Но это моё место. Я всегда сюда прихожу. Больше мне некуда идти, чтобы думать и вспоминать.
– И ты здесь плачешь, – поделился Демид своими наблюдениями, отчего у меня на глазах, как подтверждение, тут же выступили слезы.
– Я уже большая и не плачу. Мне нужно подумать о себе, – запротестовала, надеясь, что парень уйдет.
Но он сделал наоборот, придвинулся еще ближе. Страх сковал тело, мне казалось, что ветка треснет в любой момент.
– Пожалуйста, слезь, – попросила еще раз.
– Я слезу, если ты слезешь вместе со мной, – он не изменил своего условия.
С бьющимся сердцем я поспешно кивнула. Желание оказаться на твердой земле преобладало над всем остальным.
Демид помог спуститься, но и после этого не ушел. Он приподнял мое лицо за подбородок и посмотрел в глаза:
– Обещай мне, что больше не полезешь на это дерево. Ты забираешься слишком высоко и можешь упасть.
– Но мне нужно подумать, решить...
– Тебе ничего не надо решать, Александра. Тебе только двенадцать лет, и решать ты будешь, когда вырастешь. Сейчас ты живешь здесь, с нами, тебе не надо о себе заботиться. Но этим могу заниматься я, если позволишь.
– Ты не захочешь, – прошептала, чувствуя себя довольно неловко.
– А ты доверься и увидишь, – предложил он. – А я буду знать, чем занять свое свободное время.
Свободного времени, по моему мнению, у него было не так уж много, но отказываться неудобно, поэтому кивнула в знак согласия. Демид же обнял меня за плечи и повел в дом.
– Если тебе вдруг случайно захочется поплакать, в этом нет ничего стыдного. Просто приходи ко мне, – выдал тихонько на ухо, словно тайну доверил.
Странно, но эта фраза подействовала как нейтрализатор. Комок в груди, который образовался после гибели родителей и мешал дышать полной грудью, стал понемногу таять.
Демид сдержал обещание и действительно заботился обо мне. А я шла к нему со всеми своими бедами, страхами и сомнениями, и он никогда не отказывался выслушать. И за это я была готова пойти за ним на край света и внимать каждому его слову, как истине в последней инстанции.
Передернула плечами, возвращаясь в настоящее, и горько улыбнулась.
Все это было так давно, словно в другой жизни.
Сейчас же мы изменились и отдалились, перестав быть близкими друг другу. И на край света за Гадаровым я бы уже не пошла, а вот столкнуть его вниз с этого края – мысль время от времени посещала.