— И то, — согласился Смирнов. Чокнулись и легко, как холодный чай, выпили до дна. Залили водичкой. Смирнов, пустив боржомный газ носом, констатировал: — Варвары.
— А кто же еще? — согласился генерал, разливая на две дозы бутылку до последних капель. — Русские варвары.
— Приступаем к аттракциону под зазывно-цирковым названием «самобичевание»? — на чистом глазу поинтересовался Смирнов.
— Недобрый ты, Александр. Я давно заметил, недобрый.
— Ага, — согласился Смирнов. — Недобрый. Но пусть будет так. А то в последнее время очень много добряков развелось. За чужой счет.
— Это ты на меня намекаешь? — ощетинился генерал.
— Петрович, не заводись. Давай не будем сегодня ругаться.
— А ты не цепляй, — сдаваясь, все же предупредил генерал и вдруг вспомнил: — А что ты от меня спрятал? Со стола забрал и спрятал?
— Ну что мне с тобой, ментом, делать? И не надо, а сечешь.
— Правду сказать.
— Ишь чего захотел — правды. С нею опасно, Петрович.
— Понеслись московские фиоритуры. Лишь бы не ответить. Ладно, забыли про пакетик. За что выпьем?
— За правду, — подначил Смирнов.
— Да иди ты! — рассердился генерал, и они задумались над тем, за что же все-таки выпить. Думы прервал в дымину пьяный кинооператор Толя Никитский, с треском распахнувший дверь номера и тут же взмолившийся:
— Александр Иванович! — оглядел номер дурно сверкавшими глазами и увидел генерала, чему страшно обрадовался: — Вот и генерал здесь!
— Что надо, Толя? — раздраженно спросил Смирнов.
Толя насупил брови, сосредоточился, чтобы не качаться, ухватился за спинку генеральского стула и, предварительно пошевелив беззвучно губами, начал речь:
— Вам, как представителям советской милиции, я задаю вопрос: по какому праву меня ранним утром арестовали, а потом целый день допрашивали? Разве у нас человеку запрещено ночью отдыхать на лоне природы?
— Олега убили, — напомнил Смирнов.
— Убили, — упавшим голосом согласился Никитский и сел на кровать.
— Сколько раз ты в пьяном виде грозился убить Олега?
— Много, — признался кинооператор.
— Вот видишь. А потом тебя, как я понимаю, находят спящим в лесочке неподалеку от места убийства. И полупьяным еще. Так?
— Так, — жалея себя, согласился Никитский.
— Я считаю, что и милиция, и следователь имели полное право задержать тебя и допросить.
— Он прав, товарищ генерал? — безнадежно проконсультировался у высшего чина совсем раскисший Никитский. Генерал не успел ответить, потому что на пороге номера, как мимолетное видение и, с мужских несовсем трезвых глаз, как гений чистой красоты, возникла Жанна в черном, которое — она это знала — ей шло.
— Добрый вечер, товарищи офицеры и генералы, — поздоровалась она и тут же предупредила: — Вы уж, пожалуйста, Никитского не привечайте. Ему спать пора.
— Я сегодня на природе чудесно выспался, — капризно возразил кинооператор.
— А ну, в свой номер! — издала почти генеральский рык Жанна. Толя покорно поднялся, от дверей пожелал всем покойной ночи и удалился.
— Муж? — поинтересовался генерал и только тут заметил, что он сам сидит, а дама стоит. Вскочил, пододвинул стул Жанне, которая тотчас уселась и ответила:
— Если бы… Просто хороший человек и дурачок!
— Может, не побрезгуете? — генерал отлил из своего стакана в рюмку коньяка и, уже кобелируя, предложил: — За нашу единственную и прекрасную даму!
Жанна придвинула к себе рюмку, осмотрела генерала безжалостными глазами и, невинно улыбнувшись, оценила его вслух:
— Вы на маршала Рокоссовского похожи.
Генерал не понял, хорошо это или плохо, но присутствие симпатичной дамочки бодрило, и он маршала в этой игре покрыл кинозвездой:
— А вы — на Брижжит Бордо!
— Это лет семь — восемь назад все молоденькие на Брижжит были похожи. А я оказывается, подзадержалась. Ну что ж, за перезревшую Брижжит Бардо! — переиначила генеральский тост Жанна и махнула рюмашку.
Предварительно протестующе помолчав, генерал принял свой остаток вслед за ней. Выпил и Смирнов, упредив прием подтверждением запутанного тоста:
— За тебя, Жаннета!
— Спасибо, Саня, — Жанна встала. — Пойду к нашим. Присоединиться не желаете?
— Пока нет, — сказал Смирнов, и Жанна ушла.
— Лихая! — оценил Жанну генерал, а Смирнов, вертя на столе пустую бутылку, горестно оценил ситуацию:
— Вот и все.
Но пока было весьма хорошо, и поэтому они для пущего ощущения алкогольного легкого падения примолкли и отсоединились от беседы, от посторонних эмоций, друг от друга.
Все разрушил Сеня Саморуков, с порога прокричавший:
— Иваныч, забирай с собой генерала и к нам!
Чем разозлил Смирнова до невозможности:
— Совесть у тебя есть? Тебя сюда звали?
— Все понятно, шеф, — послушно признал свою вину Семен и, удаляясь, все же пообещал: — Я к вам попозже загляну.
— Ну, паразиты, не дают спокойно посидеть! — продемонстрировал возмущение Смирнов.
Первый кайф уходил. Генерал спросил заунывно:
— Что дальше предпримем, Александр?
— На поминках виноватым за все сидеть не хочется. К Матильде в гости пойдем. Только тебе, Петрович, переодеться бы не мешало. У меня тут штанцы штатские запасные есть и Ромкина куртка.
— Это еще зачем?
— В круглосуточную шоферскую забегаловку идем. Неудобно как-то в генеральских звездах.
— Удобно, — заупрямился генерал. — Пошли.
Опять освещенный и ухоженный прямоугольник начальнического заповедника. Опять черное безлюдье нахтинских закоулков. Опять лестница в небо, которая до неба не доставала, а кончалась у входа в закусочную, где владычествовала фея Матильда. Или — эльф Тилли? Смирнов тайно улыбнулся и открыл дверь. Слава Богу, малолюдье: трое юнцов допивали дефицитное бутылочное пиво, задумчивый служащий в галстуке — холостяк, наверное, — ковырял алюминиевой вилкой котлету, два алкаша раскладывали на столе, подсчитывая, бумажную и металлическую мелочь.
— Добрый вечер, Тилли, — сказал Смирнов.
Матильда, увидев при Смирнове генерала, была официальна:
— Добрый вечер. К сожалению, остались только котлеты.
— А выпить что найдется? — бодро осведомился генерал.
Генеральский голос он и есть генеральский голос. На него мгновенно среагировали остальные клиенты, все, как один, воззрившись на роскошную генеральскую фуражку. Матильда через генеральское плечо посмотрела на них.
— Найдется, — заверил она генерала.
— А коньячку? — в азарте воскликнул генерал.
— И коньячку. Только очень дорогой. Марочный «Греми».
— Что доктор прописал! — возрадовался генерал. — Где нам сесть?
— У Александра Ивановича свое место, — ответила Матильда и, наконец, улыбнулась Смирнову. Генерал посмотрел на Матильду, посмотрел на Смирнова и изрек:
— Понятно!
— Ни хрена тебе не понятно! — рассердился Смирнов.
Один из алкашей сгреб всю мелочь со стола и сказал приятелю:
— Отвалили отсюда, Валек, — и направился к выходу. И Валек за ним.
Служащий-холостяк выпил залпом стакан чая и тоже встал. Один из юнцов спросил громко независимым ломающимся басом:
— А пива больше нет?
— Я же вам сказала, что эти бутылки последние, — терпеливо напомнила Матильда.
— Тогда пошли, мужики, — решил бас, и троица не спеша удалилась.
— Всех клиентов распугали, — сказала Матильда.
— Зато замена какая! — по-генеральски пошутил генерал.
— Тилли, может, табличку «по техническим причинам» вывесим? — предложил Смирнов.
— Да вряд ли кто придет сейчас, — успокоила его Матильда. — Вы садитесь, а я все принесу. Голодные?