И, оставив кухарку, еще продолжавшую что-то говорить, профессор помчался в лабораторию за противоядием.
Огромными, неуклюжими прыжками несся он по улице, не смотря но сторонам, не замечая, что встречные с испугом отшатываются при виде его искаженного лица.
Сердце колотилось у него так, что он слышал его удары. В ушах звенело, голова мутилась, но он все-таки ни разу не остановился перевести дух.
Вот, наконец, дверь его дома. Проклятый ключ не влезает в скважину замка. Руки так дрожат, что стоит большого труда отпереть дверь.
Вот и лаборатория. Нужно взять пузырек с первой полки на левой стене.
Комната со знакомой обстановкой, этажерки, заставленные книгами, приборы на столах — все плывет и колышется вокруг него, словно подернутое туманом. Но нужную банку Хребтов находит сразу. Теперь шприц. Вот и он, в своей никелированной коробке. Теперь скорее к Надежде Александровне.
И он снова мчится по улице.
Уже поднимаясь по лестнице знакомого дома, он вдруг замечает, что все время громко твердит одну фразу:
«Господи Боже, спаси ее. Боже правый, спаси ее!»
Откуда у него взялась молитва? У него, не молившегося столько лет?
Но теперь не время разбираться в этом.
Он уже стоит перед дверью, уже схватился за ручку.
Что это за бумага приклеена к притолоке?
Это какое-то воззвание. Замирая от ужаса, Хребтов читает:
«Добрые люди! Во имя Бога, похороните умершую в этой квартире молодую девушку».
Но это еще не значило, что Крестовская умерла.
В то время подобные записки висели на многих дверях, за которыми боролись с чумою живые люди, покинутые и приговоренные к смерти.
Родственники и друзья, малодушно убегая от заболевших, часто писали подобные записки, чтобы уменьшить угрызения совести надеждою, что кто-нибудь из членов Братства исполнит долг человеколюбия по отношению к покинутому.
Хребтов не раз уже видал такие ярлыки, но этот показался ему кощунственным. Он сорвал его и растоптал ногами.
Потом вошел в квартиру и запер за собою дверь. Если сила желания может сотворить чудо, то профессор в этот момент мог его сотворить. Автор чумы во всеоружии науки шел бороться с чумою. Укротитель шел на опасного зверя, которого сам выпустил из клетки.
Сначала он долго бродил по пустынной квартире, никого не находя.
Все было тихо — ни стона, ни шороха не раздавалось в комнатах, сохранивших свой обычный, будничный вид.
Он хотел окликнуть, но побоялся. Жуткое чувство начало закрадываться в душу. Пустота и тишина говорили о смерти.
Он начал метаться из одной комнаты в другую, сбитый с толку, потеряв голову. Заходил туда, где был уже несколько раз, останавливался и схватывал себя за голову, чувствуя, что его покидает надежда.
Но вот он открыл дверь, мимо которой уже несколько раз прошел, не останавливаясь, и в полутемноте увидал человеческую фигуру, неподвижно лежащую на постели.
Одним прыжком он был около нее. Да, это она, Надежда Александровна. Он узнает ее нежное, милое лицо, хоть оно и искажено страданием. Но отчего закрыты глаза? Отчего она неподвижна? Неужели мертва?
Хребтов схватывает руку, лежащую поверх одеяла — бледную, тонкую, полудетскую руку. Нет, слава Богу, жива — рука горячая, как огонь.
Но она без сознания. Профессор сразу оценивает, что значит этот признак. При чуме, потеря сознания наступает лишь под конец, незадолго до агонии.
Неужели же спасение опоздало?
Он наклоняется ближе и видит другие страшные признаки: на лбу, на этом чистом лбу, нежная округлость которого теряется под мягкими прядями волос, горят кровавые пятна, как будто до него дотронулись когти самой смерти.
Не поздно ли он пришел? Успеет ли сыворотка подействовать?
Невыносимое сомнение закрадывается в душу Хребтова. Ведь девушка почти в агонии. Для борьбы с болезнью не остается времени.
Эта банка, принесенная им с собою, это последнее слово всемогущей науки, все-таки не может сотворить чуда.
Первый раз в жизни он столкнулся лицом к лицу с чем-то более сильным, нежели знание, нежели мысль, нежели воля.
Что это — Бог? Судьба? Не все ли равно. Ему не до того, чтобы разбираться в этом, но он чувствует непреодолимое могущество этого; чувствует почти реально.
Как бы то ни было, нужно сделать прививку.
Он начинает приготовления с методичностью старого оператора. В каком месте произвести укол? Обыкновенно сыворотку вспрыскивают в область живота, но он не может решиться обнажить бесчувственную Надежду Александровну.