— Нашли в Хлыстово. А тебе спасибо, без твоих советов я бы не разобралась.
— Каких советов, ты о чём, дочь? — не понял Иванов-старший.
— Ну-да, пока вы все в делах, у вас под носом молодёжь сама по себе опытом обменивается, — с улыбкой заметил генерал. — Владимир передаёт знания юнармейцу Ивановой.
— Только знания? — нахмурился Мочалов-старший.
— Только, — покраснел Вовка. — Ну, дружим мы… Валя иногда приходит в гараж к отцу или Максу, а недавно и ко мне приходить начала. Я ж ведь ей тоже показываю, как технику проверять…
— Стоп, Серёжа! И ты, Толя! — мигом посуровел Ермолаев. — Не надо лезть в их души. Дружат, ну и пусть всё остаётся так, как есть. Вижу, что они оба с мозгами — юнармеец вон технику восстановила, и сама её пригнала в анклав. Вы поймите… — неожиданно замялся он — … я раньше тоже на сына наезжал, а дети-то наши вон как выросли. Могли ли мы, предполагать какие-нибудь пару лет назад, что вместо компов и смартфонов у них башка будет забита тем, чем положено?
— Да, Олег, прав ты… — покачал головой Мочалов-старший.
— Но с клубникой что делать? — напомнил о себе Сколков.
— С какой клубникой? — не понял глава анклава.
— Сергей Иванович, понимаете… — снова начал Олег.
Глава 29
11 сентября 2027 года. с. Рябиновка. Полдень
Ближе к обеду американцы загрузились в два бортовых «Камаза» и, влекомые «Нивой», двинулись в сторону печально известного села — Рябиновки.
«Ниву» вёл сам полковник Робинсон, рядом с ним находилась их бессменный переводчик — Вика, а сзади удобно устроились капитан Скрэп и его зам — лейтенант Джим Торстон. Полковник решил сам опробовать технику русских — этот почти игрушечный внедорожник, внутри которого была смонтирована даже рация для связи с анклавом и другими мобильными группами. Робинсон некоторое время приноравливался к машине, но спустя пару километров поездки более-менее освоился и почти не обращал внимание на управляющие рычаги — машинально переключая скорости туда-обратно, если этого требовала дорога.
Звягина ехала в Рябиновку со смешанным чувством — с одной стороны в памяти была ещё свежа трагедия их заключения в сарае в ожидании страшной смерти. С другой стороны, всё это кануло в Лету, людоедов настигло заслуженное возмездие, и теперь село стоит пустое. А у американцев нет связанных с этим селом болезненных воспоминаний, так что пусть лучше союзники обживают его. Она же там не будет всю жизнь находиться, а некоторое время можно и потерпеть.
— Я понимаю, мисс, что вам неприятно возвращаться туда, где вас чуть не съели, — ведя машину, Робинсон между делом заметил угрюмое выражение лица старшего сержанта. Девушка по-отечески нравилась ему своим характером и поступками, именно поэтому он предпочитал к ней обращаться не по званию, а в гражданской манере. — Вы, если хотите, можете отказаться на будущее. Мы поймём.
— Благодарю вас, полковник, но я, прежде всего, юнармеец и не в моём характере распускать сопли. Меня же не съели? Остальное неважно.
— Чёрт бы побрал эту Чуму, сэр, — мрачно сказал Стивен. — Да, мы теперь союзники русских, но сколько же всем нам пришлось из-за этого пережить…
— У нас говорят — не было бы счастья, да несчастье помогло, — улыбнулась Звягина.
— Это так, мисс, но сейчас даже дети воюют! — согласился Торстон. — Я бы не удивился, если бы увидел это в Африке, но среди белого населения… не знаю…
— Господин лейтенант, у нас такое уже было, — усмехнулась Вика.
— Было? Когда? — удивился тот.
— Во время Великой Отечественной войны. Тогда на борьбу с фашистами поднялись все — и стар и млад. Именно поэтому мы называем ту войну Отечественной, когда двенадцатилетние мальчишки и девчонки отдавали свои жизни во имя будущего нашей Родины. Нам не привыкать.
— И вы это говорите так спокойно? — покачал головой Робинсон.
— А что изменится, если я буду кричать? — посмотрела на него Вика. — Извините, полковник, но наши менталитеты немного разные. Мы плачем там, где вы улыбаетесь, мы смеёмся там, где вы удивляетесь… не из-за того, что мы относимся к одному и тому же по-разному. Просто нас и вас учили по-разному реагировать, хотя и оцениваем, как добро, так и зло одинаково.
— Мисс, мне постоянно кажется, что вам не пятнадцать, а минимум двое больше. Вы можете расценивать это как комплимент или просто закономерную реакцию на ваши слова. Вы — взрослая личность, каким-то непостижимым образом попавшая в тело молодой, я бы сказал — очень молодой девушки-тинейджера.