Полковник Робинсон нервно ходил из угла в угол по комнате дома, в котором организовал себе штаб. Эта непонятная стрельба в анклаве русских, потом прибытие танка и БТРов с десантниками… неизвестность всегда угнетала его. Раздался скрип входной двери, и внутрь вошла старший сержант. Он улыбнулся ей.
— Какие новости, мисс? Чем порадуете?
— Увы, господин полковник, новости только плохие… — она медленно и тщательно переводя слова на английский, стараясь как можно понятнее донести смысл создавшейся ситуации.
— Да, подполковник Белов оказался не тем, кем я его считал… что ж, туда ему и дорога… а как мы будем взаимодействовать с русским десантом?
— Для этого я остаюсь с вами.
— Судя по вашему лицу, вы не горите желанием это делать, — он изучающее посмотрел на девушку.
— Мой взвод уходит, чтобы защитить анклав от заражённых. Как и взвод сержанта. Я очень хотела быть в такой момент с ними, но приказы не обсуждаются, полковник. И потому я остаюсь с вами.
— Я до последнего считал, что ваши взвода только для обучения, по типу американских скаутов… сейчас же… сейчас… у меня просто нет слов — дети встают в один строй со взрослыми.
— Нет, господин полковник, — покачала головой Вика. — Рота юнармейцев будет прикрывать анклав одна. Все взрослые бойцы рассредотачиваются по основным путям к Тополиновке и будут держать оборону. До последней капли крови, как говорят у нас. Когда закончатся патроны, они пойдут в рукопашную, если будет нужно. Как и мы.
— Оу, май год… моё подразделение не останется в стороне, мисс. Нас обеспечат оружием?
— Так точно, господин полковник. В течение часа сюда прибудет всё необходимое. Сейчас же нужно помочь десанту отрыть окопы на всех. Лопаты имеются.
— О`кэй, я сейчас отдам приказ, пойдёмте.
Илья уже отдал приказ построиться повзводно, когда вместе с американцем из дома вышла Вика. Робинсон козырнул Ермолаеву и прошёл дальше, а девушка остановилась возле него.
— Уже уходишь?
— Да, дан приказ ему на Запад, ей — в другую сторону… — криво усмехнулся тот.
— Илья, приказы не обсуждаются. Я бы очень хотела уйти вместе с вами, но… — развела она руками.
— Вик, да не казни себя. Я тоже очень хотел бы остаться здесь и дать в морду христолюбам. Это мы против «шоколадок», а ты в реальном бою отметишься… — он не выдержал и подошёл к ней — … береги себя…
— И ты тоже… — Илья не выдержал и обнял Вику. Он думал, что девушка оттолкнёт его, но она последовала его примеру.
— Постарайся остаться в живых… я хочу, чтобы ты знала… мне никакая другая не нужна… — Вика кивнула и вдруг поцеловала его. По-взрослому — крепко и чувственно, а потом оторвалась, выскользнула из его объятий и, поправив автомат на плече, пошла догонять американца.
Никто из юнармейцев не удивился этому поступку их командиров. Никаких шуточек, ничего такого — все понимали, что скоро здесь будет жарко и если между Викой и Ильёй что-то есть — а такие слухи ходили, то понятно, почему они так прощаются.
Полковник не стал расспрашивать её, когда она догнала его — зачем? И так всё понятно. Просто он задумался о том, как быстро взрослеют дети на войне. Эта русская девочка уже столько раз доказала своё право быть взрослой, что прощание со своим парнем не вызвало никаких досужих разговоров ни у кого.
Через час два «Камаза» доставили из Тополиновки базировавшихся там американцев, оружие и патроны. Старшим заслона в Рябиновке был назначен капитан Синицин. Пока бойцы рыли окопы и дополнительные укрепления, превращая подступы к селу с наиболее вероятных сторон в неприступные боевые точки, капитан решил поговорить с Робинсоном. На совете присутствовал и командир танка — капитан Соловьёв, а также со стороны американцев ещё и морпех — капитан Скрэп.
— Послушай, американец, давай без чинов, хорошо? — на что Робинсон кивнул. — Так вот… мы сейчас союзники и будем драться с врагом плечом к плечу. Вика, переводи слово в слово, поняла?
— Так точно.
— Что хочу сказать… мы не знаем, когда противник дойдёт до нас, но пока есть время… в общем, мы привыкли драться до конца, понимаешь? Никаких, там, «прошу помощи» или отступить, чтобы перегруппироваться. Жаль, что ты не смотрел фильм «28 панфиловцев»… перефразирую знаменитые слова политрука Клочкова — велика Россия, а отступать некуда — позади наш анклав. Там, — показал он рукой в сторону Тополиновки — наши женщины, дети и раненые. Или мы разобъём врага и вернёмся с победой, или здесь и погибнем, если христолюбов будет больше нас. Увижу, что драпаете — сам пристрелю, вот этой рукой. Я не угрожаю, американец, просто предупреждаю.