Едва только солнце осветило окрестности Тополиновки, как со стороны второго блокпоста, который ближе к его дому, но дальше центра села, загрохотали выстрелы. Наряд не смог долго противостоять нападавшим, их бы просто изрешетили из пары десятков стволов. Поэтому они, нечасто отстреливаясь, скорее чтобы привлечь к себе внимание, отходили к центру села. Естественно, что эта перестрелка разбудила всех от мала до велика. С общежития и частных домов все обученные обращению с оружием рванули к оружейке. Они понимали, что банально не успевают получить оружие и организовать оборону и делали это скорее по обязанности — на территорию Тополиновки въехало шесть машин, из которых вёлся плотный автоматный огонь. Кавалькада нападавших обнаружила скопление противника и хотела быстрее с ним разобраться, когда с одного из домов загрохотали пулемётные очереди.
— Это из чего там шмаляют так годно? — удивился Девятов, получив автомат и ожидая друзей у входа оружейки.
— Ни хрена себе аппарат, — поддакнул ему Захаров, поправляя на плече свой ПКМ. — Похоже на второй ПКМ.
— Откуда у нас в селе неучтённый пулемёт? — нахмурился Пасечников.
— Кажется, я знаю откуда, — усмехнулся Мочалов, припомнив давний разговор с местным дедом. — Ну, дед даёт!
— Какой дед? — не понял Захаров.
— Потом! Всё потом! — к Антону вернулась способность командовать. — Полуянов, берешь пятерых и заходишь с левого фланга, маскируясь за домами. Стрелять, только если уверен. Раньше времени себя не обнаруживать! А мы с остальными пытаемся зачистить этих архаровцев и обязательно взять кого-то живьём. Хоть одного! Нужно узнать, кто припёрся по нашу душу!
Николай Викторович проснулся от стрельбы и, посмотрев в окно чердака, понял, что чутьё в который раз его не обмануло. Дрожащими руками, он аккуратно открыл окно, подтащил пулемёт, чтобы его дуло вылезло из чердачного окна, потом снял «Максим» с предохранителя и, перекрестившись, сжал обе ручки. Когда до первой машины осталось несколько метров, он нажал пусковой рычаг. В следующую минуту он почти оглох, наполовину ослеп от дыма, но продолжал с упорством заядлого охотника уничтожать свою дичь. Он молил бога, чтобы не подвели патроны, и судьба повернулась к нему лицом. Первая машина оказалась изрешечена наискось, по второй он прошёл зигзагами, словно выписывая на крыше эсэсовский знак. Из третьей кто-то выскочил, намереваясь сделать очередь в ответ, но чуть поведя стволом пулемёта, старик не дал ему никаких шансов. Четвёртая и пятая машины беспомощно замерли, попав в капкан — шестую подожгли парни из наряда блокпоста, почувствовав неожиданную огневую поддержку. Старик увидел, что лента кончается и неумело перевёл огонь на оставшиеся целые машины противника.
Когда тополиновцы подошли к машинам, только в двух из них остались трое живых. Остатки банды вывели на открытое место и, связав, усадили на землю.
— Кто-нибудь, сходите в дом и посмотрите, что с дедом, — распорядился Девятов. — Ну а вы, падлы, если хотите жить, колитесь до задницы: имена, явки, пароли. Кто голосистее будет, того, может быть, пощадим. Ну? Время пошло!
Мочалов сам рванул к дому Николая Викторовича. Закинув за плечо автомат, он в два прыжка преодолел входную дверь и метнулся к лестнице на чердак.
— Николай Викторович! Это — Мочалов! Всё закончилось, не стреляйте, — но ответом было молчание. Сергей нашёл деда у пулемёта, прижимающего правую руку к сердцу.