– Моя супруга умерла этим утром. Я сам сжёг её, – хрипло сказал князь. – Выдай им, чего хотят, не перечь.
Александр повернул было коня, но парфюмер сдаваться так просто не желал.
– Ваша светлость, стоимость того, что они просят, никак не меньше трёх золотых за унцию! Я же разорюсь! Смилостивитесь!
Князь покрутил редкий ус и бросил через плечо:
– Повесить.
Толстяк недоверчиво ухмыльнулся. Когда крепкие руки скрутили его и накинули на шею верёвку он всё ещё глупо улыбался, не желая взять в толк, как такое может происходить с ним.
– За саботаж и вредительство, – закончил князь.
Он равнодушно смотрел, как грузное тело забилось в петле.
– Далеко твари? – обратился он почему-то к Барджусу, а не к Мастеру.
– Совсем рядом, ваше сиятельство, – пробормотал тот. – На улице Водолеев только что дом зачистили.
– Я светлость, а не сиятельство, – поправил Александр. Улыбка появилась было на его губах и тут же погасла. Арчибальд погиб шесть дней назад, защищая порт.
Князь чуть помолчал, а потом развернулся к свите и принялся давать указания.
– Сдвинуть баррикады к Привратной и Южной площадям. Гражданских — туда. Всех, кто ещё жив, выводите. Всю смолу и масло, что есть, лейте на дома. Город тварям не отдам! И помните, хаоса не допускать! Горлопанов и бунтовщиков казнить на месте. Предупредите гильдейский кордон, что мы выходим.
Забыв о Мастере и Барджусе, он пришпорил коня и поскакал обратно, к замку. Посыльные брызнули в разные стороны, торопясь доставить приказы.
– Мастер, а что это за кордон такой? – спросил Барджус. На краткий миг сквозь желание спать в нём пробилась искра интереса.
– Наша Гильдия окружила город. Чтобы заражённые не проскользнули. Геройская помогает. Их гильдмейстер сейчас там, – Мастер махнул рукой в сторону стен и вздохнул. – Ты слышал, что князь сказал? Пошли заберём лаванду и заварим новую бочку, ночью будет тяжело.
В густом воздухе тяжёлый запах масла теснил вонь гнилой капусты. Тьма шевелилась на улице Фонарщиков, ворочалась на Голубиной, зыркала бледными огнями на высоте третьего этажа с Тенистой, скрипела дверями брошенных домов на Второй Пристенной. Лучники на Привратной площади нервничали, раз за разом пересчитывая стрелы, алебардиры на баррикадах вздрагивали от каждого шороха. Князь стоял на бочке посреди площади, над его головой хлопал штандарт. Красный лев и золотое солнце на белом поле.
К воротам тянулась длинная вереница повозок и людей, сгибающихся под тюками. Каждый тащил всё, что смог унести.
Два или три часа после наступления темноты всё было спокойно. Плакали дети, ржали лошади, людская река вытекала из города через ворота.
Барджус в очередной раз проверил кисломёт. Всё в порядке, пусть приходят. Твари эти тупые, до утра продержимся легко. А там и двинем отсюда, вместе с арьергардом. Да что ж так скучно, неужели, не придут? Тихо-то как! Барджус потянулся и зевнул.
Молчаливая темнота бросилась со всех сторон. Разом.
С крыш.
Из канализации.
Из окон домов.
Склизкие твари пёрли сплошной неостановимой волной.
– Лучники! Залп! – хриплый голос князя вспорол тишину.
Вал огненных стрел взметнулся почти вертикально вверх и упал на дома.
Полыхнуло! Ближайшие твари расползлись, остальные попятились. Самые отчаянные попёрли было вперёд, и тут же были изрублены алебардами.
Стена углового дома, между Фонарщиков и Голубиной, взорвалась мелким крошевом. Массивные камни брызнули в стороны.
Из-под пола вылезло нечто, похожее на здоровенную пиявку. Скользкое безглазое тело, блестящее от слизи, рванулось вперёд. Бойцов на пути оно вобрало в себя и издало довольный хлюпающий звук. Ожог от молнии, пущенной кем-то из магов, мгновенно зарос.
– Подкоп! – раздался крик. – Щас ещё полезут!