"Я вас всех любила и никому дурного не делала и что вы со мной сделали? Ах, что вы со мной сделали?" - говорило ее прелестное, жалкое, мертвое лицо".
Другая страна, чуть другие времена, Андрей Болконский, геройски павший со знаменем в руках на поле Аустерлица, удостоенный восхищения Наполеона ("- VoilЮ une belle mort (Какая прекрасная смерть), - сказал Наполеон, глядя на Болконского"), оказался жив. Вернулся домой. Чтобы увидеть, как его маленькая юная жена умирает. Без знамён, императоров, воспеваемого героизма. Просто - родами.
Лев Николаич специально свёл хронологически две эти смерти? Для контраста? Для описания ненужности, мелочности воинской храбрости, при котором и сам Наполеон воспринимается как надоедливо жужжащая муха?
Как же так?! Ведь мы были так счастливы! За что?!
"Я вас всех любила и никому дурного не делала и что вы со мной сделали?".
Она лежит в гробу.
Её ресницы неподвижны. Её щёчки мертвенно бледны...
Приготовленный праздник превращается в поминки.
"Эй, гусар, пей вино из полных чар и песню пой...".
Пой. Погребальную песню. Похороны жены. Своего счастья. Самой жизни.
Зачем теперь она, жизнь? Застрелиться бы...
Случайный знакомый:
-- Да-с, наслышан о вашем несчастье. Сочувствую-сочувствую. Кстати, а куда вы отвезли вашу супругу? Нет-с, я понимаю, что в цитадель просвещения и гнездо прогресса. К плеяде светил и стаду парацельсов. В клинику при хирургическом отделении? Это вы, батенька, лопухнулись-с. У той плеяды роженицы мрут втрое чаще, чем у акушеров. Там, конечно народишко... без орденов, званий и регалий. Но - мрёт меньше. Зря вы, корнет, зря. Прокакали-с, тэкзать, своё счастье-с.
В университетском госпитале две клиники - хирургов и акушеров, которые принимают рожениц. Первая пользуется дурной славой: там погибает до трети молодых матерей.
Ме-е-е-дленно.
Треть женщин умирает в лучшей клинике Европы.
Не у зулусов или патагонцев - в Вене.
Не в дикости или в древности - в середине 19 века.
В ходе самого обычного, самого необходимого для просто существования человеческого рода, процесса. Повсеместного, ежедневного, вечного...
Для сравнения.
Американские ВВС во Второй Мировой войне в ходе одного налёта потеряли 25% личного состава. Пилоты, элита вооружённых сил, после этого отказались выполнять приказы командования.
Римские легионы, тысячи здоровых, храбрых, подготовленных для битвы мужчин, разбегались при потерях в 15%.
Бородино, самое кровопролитное однодневное сражение в Новой истории Европы.
Наполеон:
"Из всех моих сражений самое ужасное то, которое я дал под Москвой. Французы в нём показали себя достойными одержать победу, а русские стяжали право быть непобедимыми... Из пятидесяти сражений, мною данных, в битве под Москвой выказано [французами] наиболее доблести и одержан наименьший успех".
Потери "победоносных" - треть.
В Вене - не поле генерального сражения имперских армий, в Вене - клиника. Место лечения, воспомоществования, медицинского квалифицированного ухода. Вовсе не батарея Раевского или Багратионовы флеши. Здесь не храбрецы, которые с чрезвычайным напряжением душевных сил, с оружием в руках, в едином порыве, во славу Прекрасной Франции или Святой России...
Здесь просто женщины. Которые пришли сделать обычное женское дело - родить ребёнка. Смертность - как у французских гренадеров под жерлами двух сотен русских пушек, бьющих в лицо атакующим картечью.
Багратион кричал французом "Браво".
Здесь... ни Багратиона, ни восторженных криков.
Европейская "родильная горячка". Два столетия. Каждый день. Не на редуты со штыком, а в клинику с надеждой.
-- Молитесь. И Господь смилуется над вами. Может быть.
И тут является какой-то... из Пешта. Ну, вы знаете этих венгерских евреев! Сынок случайно разбогатевшего торгаша, как-то осилил гимназию, подался в крючкотворы. Ну и шёл бы в стряпчие, так нет - медикусом себя возомнил!
Совсем, знаете ли, экзальтированная личность. Представьте: собирался выучиться на военного судью. Отец направил его в Венский университет изучать право, денег дал, а сын без спроса перевёлся на медицинский. Оправдывался тем, что зашёл за приятелем-медиком в анатомический театр, увидел там вскрытие умершей от родильной горячки молодой женщины, и решил как-то с этой бедой бороться.
"Он решил..." - Ха! Лучшие умы европейской науки уже два века бьются над этой задачей! А тут какой-то... без году неделя... возомнил о себе...
Пролез, выучился, диплом получил? - Ну и езжай. К себе домой. Лечи там всяких... поданных нашего эпилептика. Который: "Мы, Фердинанд I, Божьей милостью император Австрийский, король Иерусалимский, Венгерский, Богемский, Далматский, Хорватский, Словенский, Галиции и Лодомерии; эрцгерцог Австрийский, герцог Лотарингский, Зальцбургский, Вюрцбургский, Франконский, Штирийский, Каринтии и Карниолы; великий герцог Краковский, великий князь Трансильвании; маркграф Моравии; герцог Сандомирский, Мазовецкий, Люблинский, Верхней и Нижней Силезии, Аушвица и Затора, Тешена и Фриули; князь Берхтесгадена и Мергентейма; граф Габсбургский, Горицы, Градишки и Тироля; и маркграф Верхней и Нижней Лузации и Истрии".