Экспертизы Бровь не проводила, но была весьма и весьма уверена.
Соответственно, явление Габриэля Евгеньевича в преподавательскую вотчину следовало расценивать как погодное. Заведующий кафедрой истории науки и техники оказался обыкновенным чёрно-голубым облаком с изящной проседью. Уведомите газеты.
Облако тихо склонило голову, откидывая чёрную чёлку (с той самой изящной проседью), и обвело присутствующих ярко-голубыми глазами, полными безграничной и смиренной печали.
Присутствующие смутились.
— У тебя же сейчас совещание, — Максим (Аркадьевич) сделал быстрый шаг к вошедшему, словно пытаясь загородить всю преподавательскую вотчину своей широкой спиной. Бровь смутилась ещё раз. Никто и никогда особо не скрывал, что заместитель заведующего кафедрой живёт у заведующего кафедрой дома и имеет с ним весьма порочную связь, но в присутствии студентов они всегда держались строго официально. Это раз. Два — а почему, собственно, явление Габриэля Евгеньевича вызвало такой испуг?
Происходящее от него скрывают?
— Там решительно нечего делать, — печально поведал Габриэль Евгеньевич, опуская взгляд.
Воплощение печали на этой грешной земле.
Охрович и Краснокаменный сделали громкие жевательные движения, символизирующие поглощение мелких закусок при прослушивании увлекательной радиопостановки.
— Габриэль Евгеньевич, — воззвал к бюрократическому разуму Ларий Валерьевич, — мы все понимаем, что это совещание — скорее формальная процедура, но вы должны там присутствовать. Лингвистический факультет послал на нашу кафедру отдельный запрос, их новому проекту требуется не только поддержка всего исторического факультета, но и наше частное мнение. Они отдельно попросили вашего участия и подписи — это ведь не так сложно, в конце концов, они тоже…
На этом тирада Лария Валерьевича оборвалась, потому что случилось нечто категорически неожиданное.
Максим (Аркадьевич) издал странный звук, сделал ещё один широкий шаг вперёд и обрушил свой кулак (тот самый, где уютно уместился бы диктофон, а если подумать, то и два) прямо в лицо Габриэлю Евгеньевичу.
Оййй.
По результатам этого действия заведующий кафедрой истории науки и техники живописно (и на удивление беззвучно) разметался по полу, его тонкие очки (на удивление не разбившись) звякнули о ножку книжного шкафа, а лёгкий серебристый плащ распахнулся, демонстрируя шёлковую кружевную рубашку стоимостью в годовую стипендию Брови.
Охрович и Краснокаменный разразились раундом бурных аплодисментов.
Максим (Аркадьевич) смотрел на деяние кулака своего с плохо скрываемой растерянностью. Судя по недвижно запрокинутому подбородку, приходить в себя съехавший на пол Габриэль Евгеньевич не намеревался. Оно и понятно: по убийственной силе кулак Максима (Аркадьевича) явно находился в одной весовой категории с автопоездом.
Максим (Аркадьевич) прочистил горло, подобрал отлетевшие очки и вернул их на переносицу владельца. Стало ещё живописнее. Что делать дальше, Максим (Аркадьевич) явно не представлял.
Кажется, так далеко его план не заходил.
Бровь слишком хорошо знала драматизм подобных ситуаций, но не слишком хорошо понимала, зачем избиение погодных явлений потребовалось в принципе. Она почти успела спросить об этом вслух, но тишину прервал Ларий Валерьевич, уже успевший набрать некий номер:
— Служебное такси, — вежливо попросил он. — До Порта. С провожатым шестидесятикилограммовой грузоподъёмности, — и как ни в чём не бывало повесил трубку.
Чего?
Порт?
При чём здесь Порт?
Или всё происходящее — это тонкий план по убийству Габриэля Евгеньевича?
— Да, Порт, — Максим (Аркадьевич) обернулся и предпринял попытку улыбки, — наверное. Видите ли, Бровь, предполагалось, что Габриэль Евгеньевич пробудет на совещании весь день. То, что сейчас происходит в Университете, — события политические, и он не имеет к ним прямого отношения. Да и косвенного хотелось избежать.
— Я понимаю, — предельно дружелюбно ответила Бровь, делая незаметный шажок в сторону безопасности — то есть от Максима (Аркадьевича) подальше. Охрович и Краснокаменный ненавязчиво сомкнулись за её спиной.
Вся преподавательская вотчина — одна большая ловушка, и горе тому, кто в неё попал.
— Сумеете сопроводить Габриэля Евгеньевича? — невозмутимо спросил Ларий Валерьевич.
— Если впадёт в буйство, можешь тоже дать ему по лицу, — встрял Охрович.
— Надо попытаться сделать это доброй кафедральной традицией, — согласился Краснокаменный.