Шапка — тавр, и это значит, что на него удобно повесить любую политическую акцию. Мотивации тавра никому не надо объяснять, он же чокнутый фанатик с национальными боевыми тренировками за косой. А политическая акция в адрес Бедроградской гэбни имеет в Столице все шансы случиться — помнят ещё политические акции в адрес гэбни Столичной.
Шапка — тавр, и, сука, не желает ложиться спать.
Ещё десять минут — и упустит свою возможность решить вопрос полюбовно.
Пусть кто-нибудь потом попробует обвинить Гошку в том, что он не пытается искать безболезненных путей.
Лучи заходящего солнца (ути-пути, поэзия, красный столичный сентябрь) неистово отсвечивали в глаза, но лампа в таврском окне продолжала гореть. Значит, придётся пока ещё немного подумать. Так вот: все вот эти, которые так любят хвалиться своим интеллектуальным багажом и ставить его на вершину херова человеческого бытия, могли бы заняться чем-нибудь полезным и изобрести контактные линзы, которые нивелировали бы эффекты косых солнечных лучей. Не носить же Гошке поверх них ещё и тёмные очки, а.
Рабочий инструмент должен быть эффективным и многофункциональным.
И чтобы эти волшебные линзы учитывали, что зритель может располагаться на крыше дома напротив, где угол падения этих самых лучей ебёт угол отражения так, что глаза вываливаются у всех присутствующих.
На конспиративную квартиру в каждом столичном доме ресурсов не наберёшься, а кафешку на первом этаже успела занять другая слежка, которой Гошка вовсе не собирался попадаться. Соответственно, следить за Шапкиным жилищем (которому осталось испытательных две минуты) приходилось с крыши.
Соций залёг бы на крыше профессиональнее, но он не стал бы пытаться решить вопрос полюбовно, вломился бы и надавал по зубам. Поэтому и не поехал, хотя хотел. Дробление челюстных суставов в любом случае предвидится, но есть некоторая вероятность того, что с Шапкой можно ещё и поговорить. Бедроградской гэбне всего-то и надо — узнать, куда он дел Андрея.
Бáхта ехать даже не порывался: тавр без косы для своего малого, но такого гордого народа — отщепенец, сиди он хоть в гэбне, хоть в Бюро Патентов, хоть на вершине Вилонского Хуя; а вот с Социем пришлось что только не тянуть жребий.
Победили оптимизм и вера в полюбовность.
Вот и хорошо: у Соция с таврами проблем нет, он на другом малом народе зациклен — семь лет в армии даром не проходят, челюсть только так скрипеть начинает, но не на тавров, не на тавров. Да только всё равно — семь лет в армии, вся херня — Гошка полюбовность Социю не доверит, когда альтернатива есть.
Так, время вышло.
Шапке крышка.
И не одна. Не только кафешка напротив, но и лавочка по диагонали, и уж наверняка какая-нибудь квартира — все были засижены разнообразными людьми, изредка косящимися в сторону Шапкиных окон. Этих людей кто-то туда рассадил, а значит, кого-то в наши дни очень интересует некий конкретный таврский вопрос. Судя по количеству и профессионализму наблюдателей, Гошка для Шапки — это ещё лёгкая и безболезненная смерть.
Ещё поблагодарить должен.
Гошка легко проскочил в слуховое окно, в косом красном свете проверил обойму, одёрнул куртку и аккуратно открыл чердачный люк.
Как ни смешно, переходы с чердаков и на чердаки — чуть ли не самое сложное во всей операции. Лесенка стукнет о стенку, какой-нибудь чрезмерно добропорядочный гражданин потом стукнет Столичной гэбне, что по крышам бродят подозрительные элементы, — и о тебе вспомнят. Ничего не докажут, конечно, и уж тем более не опознают, но вспомнят, а потом случится какая-нибудь ещё политическая акция.
Которой легко избежать аккуратными движениями конечностей и мягкими ботинками.
Удача нынче была не совсем на стороне Бедроградской гэбни. Перед тем, как войти в подъезд Шапкиного дома, надо выйти из подъезда дома, на крыше которого Гошка залегал, — а он тоже просматривается из кафешки. Впрочем, специально следить не станут, так что нужно всего лишь не быть заметным.
Что не так уж и просто. Например, под курткой у Гошки форменная рубашка младшего служащего — для Шапки и вообще по привычке. Рубашка заметна, как и тёмно-голубая курточная подкладка — но ещё заметнее свалявшийся дядька под сорок, который в такую теплынь выскочил за пачкой сигарет и возможной поллитрой застёгнутым на все пуговицы. Так что застёгиваться нельзя, только ещё раз правильно одёрнуть, сделать себе походку вразвалочку и неспешно двигать из подъезда — квартала эдак полтора, пока не подвернётся хороший закоулок.