— Молчи, неофит! — несмотря на грохот мощного голоса, в этом увещевании можно было услышать нотки веселья. — И внимательно слушай!
Мизантроп кивнул одному из собравшихся. Кто-то поднял свечу, кто-то в ее свете заговорил скрипучим, свистящим голосом. Голос был ровным и полным высоких модуляций, словно на священном собрании читалась священная книга. Однако множество неартекулированных вставок очень ясно свидетельствовали, что никто ничего не читал, а воспроизводил текст по памяти.
— В нашем братстве можно оказаться тремя способами. Вот первый. Убить какого-то отброса несчастного, взять что-то — назовем это pars pro toto[35] — из его тела, а затем эксгумировать его и доказать, что pars pro toto происходит именно от этого мертвеца. Этот метод называется Quod erat demonstrandum[36]. Второй способ — это тоже убийство какого-то презренного создания, но убийство явное и в то же время безнаказанное. Все знают, кто убил, но преступник наслаждается свободой. В нашей короткой истории был только один такой случай. Управляющий земельным владением из Баварии своими руками убил парубка, изнасиловавшего его жену в конюшне. Он давал интервью в газетах и везде говорил: «Это я убил и еще раз бы это сделал». Суд оправдал его, а на следующий день после суда мы явились к нему с петицией, чтобы он был с нами. Сначала он отказался, но мы оставили ему в подарок книгу Майрхофера. Через месяц мы снова навестили его, и тогда он не отказался. Если бы этот человек был более образованным, он стал бы нашим лидером. Тот, кто объявляет всему миру: «Я убил, и никто ничего мне не сделает!», достоин быть нашим лидером. Этот метод называется Impune interfecit[37]. Есть еще третий путь к нам. Принудить кого-то к самоубийству. Это называется Coactus mana se ipsa interfecit[38].
— Значит, есть три выхода, — сказал гулкий голос растерянному кандидату. — Quod erat demonstrandum, или Impune interfecit, или Coactus mana se ipsa interfecit. Что ты выбираешь? Доказательство, безнаказанное убийство или принуждение к самоубийству?
Бреслау, суббота 27 октября 1923 года, четыре часа утра
На небольшом кладбище на Ан-дер-Гаке ветер трепал кроны деревьев и сыпал сухими листьями на людей, стоявших вокруг разрытой могилы. Это не причиняло им большего вреда, потому что у всех на лице были птичьи маски. С их плеч стекали длинные до земли, черные клеенчатые накидки, по которым стучал гравий, подхваченный вихрем. В руках фигур покачивались керосиновые лампы, которые были единственными яркими точками в тяжелой темноте кладбища, если не считать нескольких угасающих лампочек на могилах.
Люди в масках подпрыгивали и топали, чтобы отогнать сильный холод, усиливаемый ветром. Это не беспокоило потного человека, который очередными взмахами лопаты выбрасывал со дна кучи влажного песка. Когда лопата застучала о деревянную крышку гроба, копатель прекратил работу, закурил папиросу и оперся о черенок. Один из людей в масках протянул ему плотницкий молоток. Мужчина внизу спокойно выкурил папиросу, потом высоко отбросил окурок и достал орудие. Его узкий, раздвоенный кончик вошел под крышку гроба и тут же послужил рычагом. Раздался тихий скрежет, и из края гроба вышли длинные гвозди. Крышка была сдвинута набок, и глазам собравшихся открылось раздувшееся, позеленевшее лицо с фиолетовыми трупными пятнами на ушах. Человек внизу надел перчатки и еще раз использовал молоток — на этот раз, чтобы раздвинуть рот и зубы трупа. Затем он подтянул верхнюю губу и обнажил покрытую бурыми пятнами десну. Стоявшие над могилой почти задержали лампы над телом. Они дали столько света, что все ясно увидели два сломанных зуба трупа — единицы.
— Этого слишком мало! — раздался голос одного из замаскированных. — Покажи, подходят ли зубы!
Эксгуматор снял руки с головы покойницы, вытер их о тряпку и полез в карман, откуда через секунду достал носовой платок, наполненный зубами. Он положил его на отодвинутую крышку гроба и склонился над расколотыми кусками кости. Тогда сдуло песок на гробу. Человек внизу поднял голову вверх и открыл рот от ужаса. Сырой плотный ком ударил его в голову. Он хотел что-то крикнуть, но земля попала ему в горло. Его затрясло от озноба, когда вдоль позвоночника, под рубашку, посыпались мокрые зерна. В слабом свете керосиновых ламп он видел, как над его головой бушует песчаный тайфун. Внезапно все стихло, и над ним снова висело тихое, звездное небо.
— Мы похороним тебя заживо, — шепот человека в маске выдавал его мощные голосовые возможности. — Мы знаем, что ты полицейский агент. Ты притворялся судьей. Но мы не позволим себя обмануть. Среди нас есть кто-то, кто занимает высокое, но это очень высокое положение в правосудии. Он просмотрел твое досье. Теперь у тебя есть последний шанс признаться. Если ты этого не сделаешь, будешь засыпан живьем без всякой пощады. Через несколько часов падальщики и черви покинут разложившееся тело этой шлюхи и начнут грызть твое свежее мясо. А ты не сможешь двигаться. Оставшийся кислород ты втянешь в легкие вместе с землей. Если признаешься, избежишь этого.