— А после ординатуры кошка втянулась в пылесос? Привыкла к членам и лишаям?
— Ну да, как-то так, — фыркнула я. — А у тебя что было?
— Я тоже ушел из дома. И из МГИМО, само собой. В Москву не вернулся, кантовался по друзьям, подрабатывал, пока в армию не забрали. Служил в Новоресе, морпехом. Там кое-какие по военной линии знакомства завел. Ну и понеслось. Ближний Восток, Афган, Ирак. В общем, везде, где было жарко. Ну, а у тебя есть такая страшная-страшная тайна, которую ты никому не рассказываешь?
[1] Стрингер — корреспондент или репортер-внештатник. По одной из версий, название происходит из музыкального сленга: first string (англ.), «первая скрипка» — штатный журналист, second string, «вторая скрипка» — журналист-фрилансер.
[2] Имеется в виду персонаж фильма В.Мотыля "Белое солнце пустыни" ("Саид, ты как здесь оказался?" — "Стреляли…")
35
То ли рецина на меня так подействовала, то ли всплеск гормонов. Или, может, это был волшебный флеш в темноте, когда внезапно понимаешь то, что минуту назад и в голову не могло прийти. Озарение.
Я вдруг увидела, что мы похожи. Очень похожи. А может, почувствовала это сразу, но осознала только сейчас. Хотя и до этого вела себя так, словно уже давно знакомы. Не задумываясь о том, как выгляжу, не подбирая выражний. Показалось, что мы всегда рассказывали друг другу свои «страшные тайны». И тяжелые, постыдные, и глупые, и забавные. И даже если смеялись друг над другом, то без злости, без желания унизить. А еще поняла, что могу рассказать ему именно такую тайну — глупо-смешную и немного стыдную. Мои мужчины — те, с кем отношения перешли за рамки одноразового секса, — всегда смеялись, узнав ее. Разница была в том, что узнавали они об этом уже после постели, а не до. Ни один идиот не рассказывает такие вещи на первом свидании!
— Ну… есть одна. Страшная-страшная. Очень стыдная. Очень интимная, — говоря это, я не смотрела на Артема. Разглядывала камень в кольце — одна лапка оправы чуть сдвинулась. Наверно, зацепилась за что-то.
— Очень интересно, — хмыкнул он. — Ты меня пугаешь. Теряюсь в догадках. У тебя волосатая грудь? Или, чтобы кончить, тебе надо в постели ругаться матом?
— Ну не так радикально, — от неожиданности я прыснула, едва успев прикрыть рот ладонью. — Я даже не знаю, чего в ней больше, в этой тайне. Стыдного, глупого или смешного. Во всяком случае, мужчины, узнав ее, всегда ржали.
— Теперь я в еще большем недоумении. Если ты собираешься мне ее рассказать, это что означает? Что ты авансом занесла меня в список своих мужчин? Или наоборот мне туда никогда не попасть, а тайна — это такой утешительный приз?
— А я пока еще не знаю.
Вот тут мы наконец посмотрели друг другу в глаза. Зависнув надолго. Пока я все-таки не отвела взгляд, судорожно сглотнув слюну.
— Я не мою ноги.
— Что?! — оторопел Артем. — Как? Вообще не моешь?
— Ну нет, мою, конечно. Когда летом хожу в босоножках. Намыливаю и щеткой тру. Или в ванне, когда распарю. Чтобы копыта не выросли. А так, в душе — нет. Стою в воде, и сверху тоже стекает. Вроде как сами моются. Понимаешь, нам с братом мама не говорила, что надо мыть. То ли сама этого не делала, то ли думала, что это такое… само собой разумеющееся. Вот я и мою все, кроме ног. Ступней. Если они не убойно грязные.
Артем закрыл лицо руками и начал тихонько смеяться.
— Извини, Тамара. Я не над тобой. Просто у тебя было такое выражение лица, когда ты об этом рассказывала…
Он снова рассмеялся, а я вслед за ним. Мы хохотали, как два дебила. Останавливались на секунду, смотрели друг на друга — и снова начинали заливаться. И не было в моем признании ничего такого смешного, но в этом пряталось особое удовольствие. Смеяться вместе. Это сближало самым удивительным образом.
— Послушай, Том, — Артем вытер слезы тыльной стороной ладони. — Ну ладно в детстве не сказали. Но ты ведь уже взрослая. И знаешь, что надо мыть. Так в чем дело?
— Ой, — я махнула рукой, — это не работает. Понимаешь, такие вещи прошиты в подкорку. Полный автопилот. Ты разве задумываешься, что и как делаешь по утрам? Все на автомате. Спроси тебя, чистил ли ты зубы, ведь не ответишь с полной уверенностью. Не вспомнишь. Разве только по мокрой щетке и по тому, что во рту какая-нибудь… морозная свежесть.
— Ну… да, наверно, — согласился Артем.
— Вот. Что называется, подпороговые чувства… правят бал[1]. Или, например, как пациенты для меня не мужчины. Тоже на уровне подсознания.
А это уже было segue — плавная мутация темы. Пробный шар.