— В эти опасные времена не-шу, которые желают войти в Натлех, могут сделать это только по приглашению.
— Но этот человек…
Смысл слов стражника достиг его сознания. Стражник говорил о самом Рейдоне, а не о старом крестьянине.
Рейдон начал снова:
— Мой отец — сын востока, и он растил меня в Тельфламме, около тридцати… нет, сорока лет назад. Но забудьте об этом; я житель Натлеха. Я держал здесь дом до Волшебной Чумы. Даже сейчас здесь живёт моя дочь. Вы не можете запретить мне вернуться домой.
Стражник попытался встретиться с Рейдоном взглядом. И потерпел неудачу. Очевидно, он не привык встречать отпор от людей с запряжённых осликами повозок. Он нахмурился.
— Оставайтесь здесь. Я позову капитана.
Мужчина ушёл.
Рейдона обычно принимали за шу, но иногда незнакомцы замечали его фейскую кровь. Наследие давно пропавшей матери воплотилось в нём слабо, но оставалось заметным для чувствительных к подобным отличиям. Уши Рейдона были чуть заострёнными, череп — немного уже, чем у других шу, а его осанка прямой, пускай и не более, чем у любого другого последователя Сянь До. Он считал себя шу. Обычно, кровь матери не доставляла ему никаких проблем… кроме как среди других шу.
Заговорил крестьянин:
— Городской народ видел слишком много ужасов во время года Синего Пламени и после него. Беженцам и феямони запретили вход ещё пять лет назад. Ксенофобии и национализму поддаются даже те, кто прежде считался мудрым.
Рейдон хмыкнул.
Сталкиваясь с такими оскорблениями, обычно он представлял свой разум бездонным озером, оскорбления, упрёки и боль в котором были всего лишь мелкой галькой и легко исчезали в глубинах.
Сегодня у него болела нога и он волновался о дочери.
Он не мог сосредоточиться и ждал, что без успокаивающего влияния концентрации разговор с капитаном окажется непростым. Рейдон задумался, что может сделать в ответ. В душе встрепенулось учение храма Сянь, пристыдив монаха за то, что он не придерживается главных принципов. Рейдон стиснул кулаки и затем позволил им расслабиться по одному пальцу за раз, выдыхая из себя воздух.
Вышел капитан вместе с злонравным стражником. Капитан был высоким шу в ламеллярном доспехе. Он долго рассматривал Рейдона, потом сказал:
— Пропусти их.
Затем развернулся и вернулся назад в караулку.
Стражник нахмурился ещё сильнее и пробормотал.
— Меня ты не обманешь. Не думай, что на этом всё кончилось.
С этими словами он шагнул в сторону и позволил им проехать. Полный ненависти взгляд мужчины преследовал их, пока телега не скрылась из виду за воротами.
Оказавшись внутри, крестьянин позволил Рейдону слезть и пожелал монаху удачи в поисках дочери. Рейдон кивнул, поблагодарив мужчину. Он не стал оскорблять щедрость крестьянина, предлагая плату. Для тех, кто был воспитан согласно восточным традициям, искренность служила достаточной наградой.
Когда скрип телеги затих вдалеке, Рейдон окинул взглядом Натлех. Но все его мысли были только об Эйлин. Что могло случиться с такой крохой, оставшейся в одиночестве, без родительской опеки, за вычетом наёмной прислуги, перед лицом величайшего бедствия эпохи?
Ничего хорошего, настаивали его мысли.
Беспокойство оказалось невыносимо оправданным.
Через три дня поиски Рейдона завершились у подножия четырёхфутового сооружения из обожённой глины, похожего на пчелиный улей. Вокруг него возвышались похожие указатели. Группы глиняных табличек различных размером торчали из земли, хотя самые крупные находились в центре, а меньшие расходились от них по спирали.
Рейдон стоял в «городе мёртвых» Натлеха, где хоронили погибших.
Он стоял перед одним из самых маленьких глиняных надгробий — опустошённый и сломленный.
Это была могила Эйлин.
Дрожащими руками он достал из внутреннего кармана потрёпанный, ржавый колокольчик.
Он прошептал:
— Я принёс это тебе, как и обещал…
Рейдон положил подарок перед надгробием. Звенящий, радостный звук, который издал колокольчик, вызвал у него слёзы.
Скорбь сдавила сердце. Его грудь превратилась в зияющую полость. Он едва мог втянуть в воздух — так сжалось горло.
Рейдон узнал, что Эйлин погибла в первых землетрясениях, предшествовавших внезапному подъёму Натлеха. Она была мертва дольше десяти лет.
Это знание не облегчило горя Рейдона.
Прислугу, которой он платил за присмотр над девочкой, после гибели Эйлин разбросало по всем сторонам света, но Рейдон нашёл одного из них среди рабочих прачечной. Тот рассказал о судьбе Эйлин дрожащим, напуганным голосом.