– Кой час било? - спросил Архаров Бредихина, изучающего циферблат карманных часов.
– Завести забыл, - пожаловался Бредихин. - Медведев, сколько на твоих?
Артамон Медведев ответил не сразу - царственно, величественно, с большим риском для челюстей зевал, никак не мог толком проснуться. Его сиятельство граф Орлов, не в состоянии сразу угомониться после петербуржских кутежей, и на марше устроил ночью безобразие - сам напился, немало молодых офицеров напоил, благо взял с собой, не надеясь на московское угощение, порядочно венгерского вина и водки.
Артамону в какой-то мере было легче, чем его сиятельству - его обдувал свежий ветерок. А граф Орлов спал в карете, и спал беспокойно, потому что подскакивал на ухабах. Карета-берлина, в которой он отправился усмирять Москву, была как целая комната - хоть в ней менуэт в четыре пары танцуй, вся в удобствах, включая матерчатые карманы на стенах, всевозможные ларчики и поставцы.
Орлов несколько раз пытался проснуться, но проваливался обратно в сон, и неспроста - сон был хитрый, предлагал ему то же самое, что ждало наяву, суетливую рожицу казачка Филатки, убранные поля и золотые рощицы за окном кареты, вид растянувшейся версты на две колонны…
Наконец Господь сжалился и послал особо норовистую колдобину, попав в которую колесом, берлина опасно накренилась, а граф, проехавши лежа по заднему сиденью, треснулся макушкой в стенку кареты.
Он невольно дернулся, приподнялся на локте, затряс головой, с трудом осознавая реальность. Наконец понял, чего ему угодно. Угодно было облегчиться. Орлов скинул вниз ноги в сползших чулках, богатырски потянулся. Богатый турецкий халат, распоясавшись во сне, распахнулся на мощной груди.
Казачок, вскочив с переднего сиденья и придерживаясь за стенку, всем видом явил желание услужить.
Орлов выглянул в окно и увидел, что солнце уже довольно высоко…
– Эва! Утро! Славно же мы вчера набубенились! - сообщил он казачку.
– Завтракать изволите? - без лишнего подобострастия осведомился тот.
– Не-е, другого чего изволю… Чарку и Арапа!
Казачок постучал в переднюю стенку кареты - в окошко для отдачи приказаний кучеру. Тут же за стеклом явилось бодрое лицо.
– Арапа подать его сиятельству! - подняв створку, велел Филатка.
Голова за стеклом кивнула и исчезла, а казачок полез в походный поставец за флягой и чаркой. Орлов взял у него флягу и понюхал.
– Черносмородинная? Нет, ты мне «ерофеича» налей. После вчерашнего брюхо поправить надо.
К «ерофеичу» он пристрастился после недавней затяжной хворобы. К застарелой лихорадке и боли в животе прибавилась еще дрянь, сперва его сильно напугавшая, - приступы удушья. Немецкие лекари оказались бессильны. За дело взялись вельможи - всякому хотелось способствовать исцелению фаворита. Всякий рекомендовал своего доморощенного эскулапа - и все без толку.
Повезло тому, кто и без того не был обделен милостями государыни, - Ивану Ивановичу Бецкому, бывшему тогда президентом Академии художеств. Бецкой подкупил Орлова тем, что заявил честно - приведет коновала. Орлов невольно рассмеялся и сказал - приводи, сударь, хуже уж не будет!
К нему доставили маленького забавного мужичка, пожилых уже лет, который, будучи приставлен Бецким к Академии наук по медицинской части, числился там лекарским учеником. Плешь свою он не прикрывал париком, а начесывал на нее остатки волос и запудривал их яростно. Бецкой называл его Василием Ерофеичем. Лекарь и точно происходил из полковых коновалов. Потом уже, когда он, потчуя графа травными настоями, добился кое-какого успеха, граф узнал - в молодые годы Ерофеич увязался с караваном в Китай, где двадцать лет прожил при русской миссии и обучился своему искусству. А коли и соврал, коли он в Сибири травознайничать учился, тоже беда невелика.
Оный Ерофеич изготовлял настойку на многих травах и пользовал ею от всего, начиная с насморка и кончая слабоумием. Орловский живот не устоял против китайского снадобья, с легкой руки графа Ерофеич вошел в моду при дворе, а его панацея (так изволила назвать сию мутную и адской крепости настойку государыня) стала почти ежедневным питьем для графа. И получила прозвание по имени составителя.
Казачок налил полную чарку из другой фляги.
– Извольте, «ерофеич»!
– Твое здравие, Филатка! - Орлов махом выхлестнул чарку и фыркнул по-конски. - А теперь давай натягивай мне сапоги!
Нужду он справил, стоя у распахнутой дверцы кареты. Затем прямо с подножки, на ходу, сел в седло подведенного берейтором вороного Арапа и поскакал вдоль растянувшейся колонны в одной расхристанной рубахе и узорчатом халате. За ним поспевал берейтор в ливрее.
Арап с утра был ходок, весел, баловался. Ощущать его конский азарт было одно удовольствие.
Взлетев на пригорок, граф из-под руки оглядел растянувшуюся колонну. С особым удовольствем отметил, как держатся в седле офицеры-пехотинцы - все в темно-зеленых мундирах, в черных поярковых треуголках, отличающихся лишь галуном на полях: у преображенцев - с крупными зубчиками, у семеновцев - с мелкими, у измайловцев - вообще без зубчиков.
Не испорченные чтением при свечах глаза графа издали высмотрели эти различия.
– Эх, молодцы пребраженцы! Щегольски идут! - сказал он берейтору и пустил Арапа вскачь. Он был почти счастлив - утренняя встречняя прохлада веселила тело и душу.
Догнав преображенцев, Орлов хлопнул по плечу Артамона, прошелся по поводу его помятой внешности, и тут же повернулся к Архарову.
Этого офицера, хоть он был и выше чином, чем повеса Медведев, Орлов на попойку (последнюю перед Москвой!) не звал. Давным-давно Архаров после драки в бильярдной сделался ему симпатичен - так теперь определяли это чувство, ни к чему не обязывавшее. Но граф, не обременяя своей памяти науками, более доверял ощущеним, чем знанию. По ощущениям выходило: Архаров норовом покрепче всех братьев Орловых, включая Алехана, и иметь такого человека «своим» было полезно. То бишь, для дела полезно, а не для гулянки. На гулянке этакая пасмурная рожа разве что мысли о несварении желудка навеять может. Опять же, красавца Медведева можно по-свойски ударить по плечу, можно с ним фривольно пошутить, этот же - глыба угрюмая, неповоротливая, поди, и шуток не разумеет. И кто его разберет, что у него там в голове шевелится…