Делать было нечего, кроме как попробовать. Я повернул ключ. Он шёл туго, но я почувствовал, как сдвинулся язычок замка. Том толкнул дверь. Она не пошевелилась.
– Видишь? – сказал я. – Всё в порядке.
Том пошевелил дверную ручку.
– Тогда как он мог…
Щёлк!
Дверь открылась. Мы смотрели, как она покачивается на петлях.
– Что за…
Потом я заметил язычок замка. Он не вошёл до конца. Когда Том пошевелил ручку, он сдвинулся достаточно, чтобы выскользнуть из паза. Открыв дверь, я снова повернул ключ и на сей раз не почувствовал сопротивления – защёлка лязгнула, как и предполагалось.
– Кристофер… – Том опустился на колени возле дверного косяка и заглянул в паз. – Смотри.
Я увидел то же, что и он. Внутри лежал кусочек дерева, не позволяющий язычку замка полностью войти в паз. Том вынул нож и попытался выковырять деревяшку, но та засела плотно.
– Это не случайность, – сказал он. – Кто-то нарочно засунул его туда.
Я не мог поверить своим глазам. Кто-то потрудился над моей дверью. Я побежал к «Отрезанному пальцу».
– Мужчина, который вошёл в аптеку, – долго ли он там пробыл?
Дороти задумалась.
– Некоторое время… Может, час? Точно не скажу.
Час.
– У него было что-нибудь при себе, когда он уходил?
Она прикрыла глаза, пытаясь вспомнить.
– Я ничего не видела. Он остановился в дверном проёме, на мгновение ткнул в дверную раму.
– В раму?
– Там, где стоит Томас. – Она указала туда, где Том пытался выковырять деревяшку из замка.
– В мою лавку зашли три человека, – сказал я, – сегодня утром.
Дороти покачала головой.
– Это не они, если ты об этом спрашиваешь. Тот человек был выше. И одет во всё синее. Синий камзол, синие бриджи, синие кожаные туфли.
Я напряг память, но не мог припомнить, чтобы в аптеку приходил кто-нибудь, одетый подобным образом. Но, конечно, в первую очередь меня интересовало его лицо.
– Я не рассмотрела, – сказала Дороти извиняющимся тоном. – У него был чёрный парик. И шарф. Синий, как и вся прочая одежда. И он всё время закрывал им лицо.
Многие люди носили у носа пропитанные духами платки, надеясь, что это защитит их от чумы. Но я сомневался, что вор держал у лица шарф по этой причине. Мужчина, чуть выше среднего, одетый в синее. Это не поможет. Разочарованный, я повернулся, намереваясь уйти.
– Погоди.
Я остановился.
– Была одна вещь, – сказала Дороти. – Когда тот человек вышел из лавки, он так сильно натянул шарф на лицо, что открылась грудь. И я увидела, что там что-то есть. Маленькая медная пуговица.
– На камзоле?
– Да. Вот здесь. – Она постучала себя по груди чуть выше сердца. – Я видела её только секунду. Он быстро её прикрыл, когда понял, что она видна.
Медная пуговица… У меня заколотилось сердце.
– Та пуговица, – сказал я, – может, она была бронзовая?
– Может быть.
Бронза. Маленькая бронзовая пуговица. Или медальон. Как тот, какие носили двое мужчин. Я кинулся обратно к аптеке. Том стоял на коленях у двери, посасывая окровавленный большой палец. Ему удалось вынуть деревяшку, но в процессе он поцарапался. Я передал ему рассказ Дороти:
– Это они! У вора был такой же медальон. Один из них, должно быть, испортил дверь, когда они пришли.
– Я ничего не заметил, – удручённо сказал Том. – Прости.
Я не винил его. Но был в ярости.
– Я никому не позволю у меня красть!
– Вроде бы Дороти сказала, что он ничего не унёс с собой.
– Он мог легко сунуть мешочек с монетами или что-то ещё за пазуху. Под шарфом она не заметила бы.
Том посмотрел на меня скептически.
– Монеты? Ты имеешь в виду сокровище мастера Бенедикта? Ты правда думаешь, что вор мог его найти?
– Не знаю, – растерянно протянул я. – Но что ещё он искал среди моих вещей целый час? Он не взял никаких лекарств или ингредиентов. Ни инструментов, ни книг. Если не считать сокровища, у меня больше ничего нет. Если вор пришёл не за ним, то почему вообще ко мне влез? Чего он хотел?
У Тома не было на это ответа. Зато имелся собственный вопрос:
– Даже если так, мы не знаем, кто этот человек. Так что мы можем сделать?
– Те люди сказали, что служат какому-то господину, – ответил я. – И у них были такие же бронзовые медальоны, что и у вора. Если мы выясним, что это за медальон, возможно, сумеем понять, кто здесь был.
И я знал одного человека, который мог нам помочь.