Не сказать, что это меня сильно утешило, но и спорить я не мог. Тем более у меня не было ни одного весомого контраргумента. Хотя мастер Бенедикт завещал аптеку мне, согласно закону, моей она могла стать только когда я вырасту и стану полноправным гражданином города. Я надеялся, что Генри будет мне скорее союзником, поскольку он явно не доверял Галену. Как выяснилось, именно поэтому он и хотел, чтобы Гален работал в Блэкторне.
– Мне нужно согласовать с магистратом Олдборном вопрос относительно финансирования, – сказал он, когда доктор Парретт не слышал. – Если лекарство и вправду сработает, то карантин в доме магистрата отменят. Пока Гален остаётся здесь, мне проще за ним следить. Сообщи, если увидишь что-то странное, ладно?
Я согласился, хотя не был уверен, что сумею увидеть хоть что-нибудь через закрытую дверь. Между тем, этот заговор с Генри напомнил мне, зачем я вообще приходил в ратушу. И я спросил его насчёт встречи с Мэйкоттом.
– О… верно, – сказал Генри, когда они с Парреттом уходили. – Я уточню. Но, честно говоря, Кристофер, я полагаю, что магистрату Олдборну прямо сейчас будет не до того. Возможно, тебе придётся подождать несколько недель.
Несколько недель! Кто бы из людей Мельхиора ни вломился в мою лавку, к тому времени они уже будут на полпути к Европе! Но я просто ученик без учителя. Как и всегда, у меня не было возможности спорить.
– Но это не мешает им пользоваться моим имуществом, да? – проворчал я, когда Генри и Парретт ушли.
– Что? – переспросила Салли.
– Ничего. – Я бросился в кресло у камина и принялся… ну, я бы сказал «размышлять», но это было больше похоже на «кукситься».
Салли попыталась поговорить со мной, но, услышав в ответ только ворчание, сдалась и провела остаток вечера перед сном, играя с Бриджит. Я не спал, дожидаясь, когда Том с Галеном закончат, чтобы поговорить со своим другом. Даже этот план не удался. Гален держал Тома взаперти в мастерской до полуночи, а затем отправил домой. Потом он конфисковал мой ключ и закрыл мастерскую, чтобы я не мог попасть туда даже после его ухода. Тот факт, что проход через мастерскую был единственным способом подняться наверх, не беспокоил его ни в малейшей степени.
Гален не понимал, что это меня не остановит. Мастер Бенедикт всегда держал запасной ключ, спрятанный снаружи, за помеченным кирпичом в дальнем углу дома. Как только Гален удалился, я вошёл в мастерскую и осмотрел её.
Я сказал аптекарю правду: я никогда не украл бы его рецепт. Но это не значило, что я не хочу знать, каков он.
Я осторожно прошёлся по комнате, осматривая верстаки, инструменты, полки. К сожалению, Гален заставил Тома перед уходом прибрать мастерскую сверху донизу. Некоторые из моих банок стояли не на своих местах, и оборудование, которое я складывал на краю рабочих столов, было переставлено. Однако я не нашёл ни единого намёка на то, что именно они делали с моими ингредиентами. И, как следствие, я никак не мог выяснить, из чего состояло лекарство. Если я хочу что-нибудь узнать о нём, придётся дождаться возвращения Тома.
Голова была слишком переполнена мыслями, чтобы я мог уснуть. Вдобавок я позволил Салли спать на моём тюфяке, чтобы не так болели ушибленные ребра. Для себя я собрал кучу одеял и разложил их на полу под прилавком, рядом с дремлющей Бриджит. Полагаю, лучше, чем ничего. Оказалось – ненамного лучше. Всё, что я получил, – это боль в спине и гудящая голова.
Пролежав несколько часов без сна, я плюнул и поднялся наверх. Поскольку Гален не пускал меня в мастерскую, я хотел забрать записи мастера Бенедикта о средствах от чумы и ангелах смерти, пока у меня оставалась такая возможность. Бриджит проснулась и отправилась со мной, но даже нежное воркование голубки, сидевшей на плече, не улучшило мое настроение. Как и легкий звук шагов за спиной.
– Доброе утро, – сказала Салли.
– Доброе… – проворчал я.
– Что делаешь? Могу ли я помочь?
Как она могла быть так счастлива в столь несусветную рань?
– Том прав, – сказал я. – Ты очень уж весёлая.
– А ты бы предпочёл, чтобы я грустила? – осведомилась она.
– Да.
Салли состроила печальную мину.
– Намного лучше, – сказал я.
– Спасибо.
Я снова принялся за поиски. Потом услышал ещё один звук за спиной.
– Салли.
– Да?
– Когда люди грустят, они не поют.
Последовала пауза.
– А если я спою печальную песню? Тогда ты сможешь поплакать.