— Оставь ее, она не сможет ответить. Успеешь еще допросить.
Хлопнула дверь и аудитория заполнилась людьми — появились медики и клинеры. Кто-то уже делал укол скорчившейся под одеялом бедняге, другие расправляли черные пластиковые пакеты, готовясь упаковывать трупы.
Вадим нехотя отошел в сторону и уставился на свое отражение в окне. Зачесанные назад волосы, чтобы лоб казался выше, прикушенная губа и безысходность в глазах. Неужели кто-то узнал о его связи с Мариной? И о том, что он сделал? Нет, вряд ли. Да и откуда. Вадим выдохнул и опять набрал номер Марины. По-прежнему длинные гудки.
Позвони, пожалуйста, позвони, мысленно заклинал он ее. Ты же знаешь, как я волнуюсь!
Телефон, словно откликаясь на его призыв, вдруг разразился мелодией.
— Марина! — закричал он.
И спустя несколько секунд молчания в трубке, уже более осторожно:
— Марина?
— Ты никого не потерял? — раздался в ухе незнакомый мужской голос.
— Где Марина? Что с ней?
Вадим старался говорить твердо, но голос предательски дрогнул.
— Да ничего особенного. Пока жива. Она в стасисе.
— Где? — не понял Вадим.
— Не помнишь этого термина? Хм…
— Что ты собираешься с ней сделать? Отпусти ее немедленно!
Последнее прозвучало глупо. Спроси неведомый собеседник «а то что?» — любой на его месте сделал это — Вадим бы не знал, что ответить. Но мужчина сказал совсем другое:
— Если хочешь увидеть свою Марину, вот тебе первое задание. Если через тридцать минут не ответишь, что такое стасис, можешь уже сейчас с ней попрощаться.
2
Стасис… Вадим медленно произнес слово, словно пробуя его на вкус, оно показалось отдаленно знакомым. Вроде бы слышал что-то похожее. Давно. Но ничего конкретного в голову не приходило.
Поиск в Яндексе занял пару секунд — столько ушло на нажатие шести кнопок. В переводе с греческого стасис — «стоящий неподвижно». Этот термин означал состояние стабильности, период, когда отсутствуют какие-либо изменения. Только вряд ли звонивший имел в виду этот ответ.
И почему полчаса? Почему так много? Чтобы «загуглить» слово, столько времени не нужно. Или звонивший предполагал, что Вадим куда-то отправится в поисках информации? Но куда?
Спец схватил за рукав пробегавшего мимо оперативника.
— Послушай, термин «стасис» тебе о чем-то говорит?
— Не-а. А что это? В нашей базе смотрел?
Наша база. Войти в нее можно только с компьютера, расположенного в спецархиве. Может, вот она, разгадка?
Из аудитории Вадим вылетел пулей, даже не оглянувшись на окрик «а подписать протокол?».
Тридцать минут для того, чтобы добраться с Петроградки до Галерной, — это много. Вадим доехал за пятнадцать. Выскочил из машины на безлюдной вечером улице и, затормозив лишь для того, чтобы набрать код на двери, рванул прямо по коридору в дальний конец здания, разительно отличавшийся от грязноватого, с облупившимися стенами холла. Вряд ли кто из жителей города представлял, что за фасадом непрезентабельного на вид трехэтажного старого питерского дома скрывается святая святых «Ока».
Оказавшись в спецархиве — большом светлом помещении, уставленном рядами полок с одинаковыми папками в черных кожаных переплетах, Вадим сразу ринулся к столу с рабочим монитором. Путаясь в клавишах, быстро набрал в поисковике «стасис».
«Не найдено», — отозвался компьютер.
Дьявол!
Он чуть изменил слово, поставив «з» посередине, но вердикт остался тем же.
Что же делать? Или это что-то особое, о чем простым охотникам знать не положено?
Вадим вошел в систему под своим паролем спеца, но компьютер по-прежнему утверждал, что такого термина он не знает.
Оставался единственный вариант. Если, конечно, этот «стасис» вообще существует.
Опасливо оглянувшись на дверь, Вадим пересел на место хранителя архива. Однажды он уже сидел в этом кресле, когда совершал свое первое преступление — стер имя Марины из базы данных охотников. Поэтому он знал, что хранитель, покидая кабинет, не выходит из системы.
Итак, с-т-а-с-и-с.
Задумавшись на мгновение, компьютер выдал номер дела пятилетней давности. Причем, засекреченного.
Сорвавшись с места и чуть не забыв убрать следы содеянного, Вадим бросился к полкам.
Не то, не то… Вот!
Он быстро вынул папку и застыл на месте. Это было его дело. То, которое он вел пять лет назад, и которое привело к смерти напарницы и его уходу из оперативников Петровского отдела. Пересиливая себя, Вадим долистал папку до конца — до долгих допросов и заключения спецотдела. Он почти забыл эту трагедию — вернее, сделал все для того, чтобы забыть, — но сейчас воспоминания нахлынули на него помимо воли.