Вадим слишком хотел забыть те страшные события пятилетней давности, поэтому сейчас память не торопилась раскрывать подробности. Зато охотно возвращалась к Марине, выдавая любую мелочь, любой штрих, начиная от их знакомства три года назад и заканчивая вчерашним вечером. Ее улыбка, аромат ее волос, смешные и милые привычки прятать в карманы леденцы и перепрыгивать через трещины в асфальте. Он любил ее всю, даже багровые всполохи ее ауры. И помнил каждую минуту, проведенную с ней. Эти три года он был счастлив, как никогда.
Когда Вадим понял, что Марина инфицирована, и у нее развивается аддикция — городское безумие, он узнал много нового о себе. Оказывается, ради любимого человека он был готов на все — нарушить контракт, совершить подлог, пожертвовать всем, что имел. Он лечил ее сам, как мог, укрывая от «Ока», и иногда ему даже казалось, что у него получилось победить болезнь.
Волна внезапно ударила в борт, обрызгав лицо. Вместе с холодной водой пришел страх. А если он ошибся и сейчас должен находиться совсем в другом месте? — возникла запоздалая мысль. А если… Сколько таких «а если» может подкинуть испуганный, мечущийся в поисках объяснений мозг.
Задумавшись, Вадим чуть не врезался в причал. Мрачная громада форта надвинулась внезапно, выступив из воды словно айсберг, погубивший Титаник.
Вадим заторопился, сбавляя ход и выкручивая штурвал. Но как он ни старался причалить аккуратно, все-таки царапнул борт. Как и в тот раз. После этого совпадения он уже не сомневался, что оказался там, где и должен быть. Тем более, что в окне третьего этажа горел тусклый свет. Том самом окне, что и пять лет назад.
Марина сидела возле стены, уткнувшись лицом в колени.
Он кинулся к ней и застыл на половине пути, вспомнив: аддикта в стасисе тревожить нельзя. Воспоминания вновь нахлынули на него. Пять лет назад он точно также бросился, что называется, грудью на амбразуру — жахнул по неподвижной шестерке исцеляющей энергией. Он понимал, что не вылечит всех шестерых, но даже если останется половина инфицированных, он справится — успеет начертить мелом на полу исцеляющие символы для остальных. Да и Жанна поможет.
Но все произошло иначе. Слетевшие с кончиков пальцев Вадима синие искры устремились к сидящим, но вместо того, чтобы окутать фигуры умиротворяющим голубоватым сиянием, они ярко вспыхнули, наткнувшись на невидимый барьер, и пропали, а сидящие подобно мгновенно распрямляющимся пружинам резко вскочили на ноги. Шесть пар полных ненависти уже нечеловеческих глаз уставились на Вадима.
Троих он срезал выстрелами из пистолета, но остальные рванули к нему. Он успел пристрелить еще одного, но двое оставшихся, уже начав превращаться в монстров, приблизились к нему. Вадим увернулся от мелькнувших перед лицом острых как лезвия когтей и краем глаза заметил, что Жанна, выставив вперед руки, пытается остановить трансформацию. Вот всегда она так — когда нужно действовать радикально, зачем-то жалеет этих выродков.
Выстрелом прямо в раскрытую хрипящую пасть он разнес голову еще одному монстру и тут же потерял сознание от сильного удара…
Вадим тяжело дышал, как будто только что пережил событие пятилетней давности.
— Вижу, ты усвоил урок, — раздался сзади мужской голос. — Теперь ты осторожен. Или все дело в том, что перед тобой не шестерка незнакомцев, а любимый человек?
Вадим резко развернулся, но сумрак скрывал фигуру незнакомца. Она лишь смутно угадывалась возле кирпичной стены. Считать информацию, как его учили, не получалось. Ни ментальный, ни эмоциональный срез, ни ауру. Зато в голове прозвучал голос куратора: «Ревенанты самого высокого уровня недоступны для наших органов чувств, многие из вас не смогут их распознать. Более того, вы не заметите их в толпе, не сможете считать их ауру. Но, я надеюсь, вам не доведется встретиться с этими ужасными существами». Куратор ошибся. Вадиму довелось. Причем, дважды.
— Что тебе нужно? Если у тебя есть ко мне претензии, давай разберемся между собой. Отпусти Марину, она тут ни при чем.
Фраза прозвучало по-киношному глупо.
— Еще как при чем, — хмыкнул незнакомец.
Из темноты выступил высокий — не меньше двух метров — светловолосый мужчина.
— Папку.
Вадим молча достал засунутую под брючный ремень папку и протянул незнакомцу. Тот быстро пролистал содержимое, задержавшись лишь в самом конце, на выводах следователей, и вернул ее обратно.
— Теперь сожги.
— Что? — удивился Вадим. И, шалея от собственной наглости, добавил: — А сам не можешь?
— Не могу. Бумаги, помеченные печатью «Ока», может уничтожить только человек, связанный с этой организацией контрактом. Ты не знал?