Организованный хаос съемочной площадки высокобюджетного фильма был до боли знаком Никсону, но теперь казался таким далеким и чуждым.
Охранник в форме, но без оружия уже направился было к Кевину, как с другого конца парковки его окликнули:
— Поверить не могу, это и правда ты!
Гвен Расселл прошмыгнула мимо охранника и крепко обняла его, уткнувшись лицом в густую бороду, но сперва расцеловав в обе щеки. Тут же отступила на шаг и осмотрела его с головы до ног.
—Потрясно выглядишь.
—В конце концов я разочаровался в диетах и два года назад сделал операцию.
Это был его последний рубеж в вечной борьбе с избыточным весом, и он ни разу не пожалел о своем решении. До операции получить цифру ниже 100 кг на весах Кевину не удавалось. Теперь же он весил ни много ни мало 80 кг, и вес его уже не менялся.
Повара на «Орегоне» готовили для него особые блюда, согласовываясь с послеоперационной диетой. Физические упражнения Кевина никогда не привлекали, и все же он ни на шаг не отступал от своего режима.
—И правильно сделал, дружище.
Она взяла его под руку, и вместе они пошли вдоль ряда трейлеров, припаркованных на одной стороне площадки.
Волосы Гвен были жвачечно-розового цвета, на ней были яркое обтягивающее трико и мужская рубашка. С шеи свисала по меньшей мере дюжина золотых ожерелий, а в каждом ухе торчало по шесть серег. Она была помощницей Кевина, еще когда его номинировали на «Оскар», а теперь и сама стала успешным визажистом.
—Несколько лет назад ты просто как в воду канул. Никто понятия не имел, где ты, чем занимаешься, — тараторила она, — так что давай-ка поведай мне, что там у тебя нового?
—Да нечего рассказывать, если честно…
Гвен фыркнула:
—О-о, ну да. Пропадаешь где-то лет этак восемь, а теперь заявляешься и говоришь, что нечего рассказать? Типа, не достиг катарсиса, не познал нирвану или что там? Стой-стой, ты же сказал, что хочешь поговорить о Донне. Ты присоединился к этой ее группе реакционистов?
—Респонсивистов, — машинально поправил Кевин.
—Неважно. Так да или нет?
—Нет, но мне надо с ней это обсудить.
Они дошли до гримерного трейлера. Гвен распахнула дверь и вскочила вверх по ступенькам. В нос резко ударил одурманивающий запах косметики и ароматизирующих смесей. Под длинным зеркалом на всю стену в ряд выстроились шесть стульев, а перед ними находилась барная стойка с бутылками и кружками самых разных форм и размеров. Здесь же валялись карандаши для подводки глаз, а косметических кисточек хватило бы, чтобы подмести целый стадион. Гвен вытащила из холодильника пару стеклянных бутылок, кинула одну Кевину и развалилась в ближайшем кресле. В ярком свете ламп ее волосы смахивали на сладкую вату.
— Да ладно тебе! Сразу после «Оскара» — который ты заслуживал, как никто другой, — оп, и нет тебя. Так в чем же дело?
— Нужно было срочно убраться подальше от Голливуда. Не могу больше выносить это все.
Конечно же, Кевин не собирался резать правду-матку и рассказывать, чем он на самом деле занимался после ухода из кинобизнеса, но Гвен была его давнишней подругой и заслуживала знать правду.
— Ты же меня знаешь, — издалека начал он, — я левак чистой воды. Всегда голосовал за демократов, терпеть не мог республиканскую партию, занимался благотворительностью, ездил на электромобиле. Я ничем не отличался от остальных в Голливуде.
— Ой, только не говори, что пошел в консерваторы! — в притворном ужасе прошептала Гвен. Политика ее ни капельки не волновала.
— Да нет, не в этом дело. Это я так, для контекста. Все изменилось 11 сентября. — Гвен побледнела от одного упоминания этой даты, словно почувствовала, к чему он ведет. — Моя сестра летела из Бостона навестить меня.
— Не продолжай.
— Она была на самолете, врезавшемся в северную башню ВТЦ.
Гвен наклонилась и мягко взяла его за руку.
— Боже, мне так жаль. У меня и в мыслях не было.
— Мне не хватило духу рассказать кому-либо.
— Так вот почему ты ушел. Из-за смерти сестры.
— Не совсем, — продолжил Кевин, — ну, то есть да… Не знаю.