Шасси, лязгнув, мягко ударились о полосу, пилот выпустил тормозные щитки. Турбины еще некоторое время ревели, чтобы удержать самолет.
Единственному пассажиру машины было не до метеоусловий, не до опасного приземления. Во время коммерческого рейса из Ниццы в Лондон, а затем из Лондона в Даллас, где его дожидался арендованный служебный самолет, он неотрывно глядел на монитор ноутбука, быстро перебирая пальцами по клавиатуре.
Когда Эрик измыслил план запустить российскую баллистическую ракету, эта идея была лишь очертанием, контурами идеи в целом. Он не думал, что столкнется с таким колоссальным объемом данных, необходимых, чтобы упомянутый план сработал. Орбитальные скорости, векторы, вращение Земли, масса вольфрамовых стержней и добрая сотня других составляющих — и все это необходимо было принять в расчет в ходе вычислений.
Имея за плечами военно-морское образование, он не сомневался, что понял все необходимые математические расчеты, хотя отнюдь не был против, если бы ему подсобил Мерф. У Марка был врожденный дар к тригонометрическим вычислениям, что значительно упростило бы дело. Но нет, всем руководить будет он, и Председатель к нему прислушался. Просто квалификация Марка была повыше, чем Эрика.
Поскольку все сводилось к задачам коммуникационного характера, то есть к связи между спутником и компьютером, вполне естественно, что всплыла фигура Хали Касима. Но Хали, как на грех, приболел после карнавальных удовольствий и работать не мог.
Эрику по силам было то, на что способны были очень немногие. Ничего, в свое время он об этом напомнит и себе и другим, но сейчас предстояло копаться в цифрах. Он известил Джани Даль о необходимости заняться этим, приукрасив опасность, но толком ничего не объяснив. А поскольку Марк увяз на «Золотых небесах», можно было и заняться симпатичной молодой норвежкой. Она числилась в списке его любовных похождений под номером восьмым и едва не перекочевала в номер девятый, когда он пытался объяснить ей, почему вынужден убраться с этого кораблика. Хотелось бы ему знать, что это означало, когда Джани, вздернув нос, уже хотела что-то сказать, перед тем как он оставил ее в изоляторе.
Следовало спросить доктора Хаксли.
Самолет приземлился, опасно балансируя на двух колесах пару секунд, пока пилот не смог выровнять машину. Рулежка была долгой, они забрались довольно далеко — взлетно-посадочная полоса была в длину свыше трех миль — и, наконец, причалили к внушительному ангару, рядом с еще одним стоявшим чуть поодаль служебным самолетом без опознавательных знаков. Над въездом в ангар красовалось название полузабытой авиакомпании. Турбины смолкли, и из кабины появился второй пилот.
— Прошу прощения, мистер Стоун, но мы не можем въехать в ангар в такую бурю. Однако не беспокойтесь, к вечеру она утихнет.
Эрик уже просмотрел с десяток погодных интернет-сайтов и знал с точностью до минуты, когда этот холодный фронт продолжит путь дальше. К полуночи от него и легкого бриза не останется.
Захлопнув ноут, Эрик взял ручной багаж — видавший виды портплед, еще со времен службы в ВМФ, с которым не расставался с самого Аннаполиса[12].
Второй пилот открыл дверь, и Эрик с трудом стал спускаться вниз по откидному трапу. Выл ветер, песок резал глаза. Кто- то махал ему, стоя у дверей в ангар. Пробежав сорок футов до дверей, он нырнул внутрь. Незнакомец тут же захлопнул ее. В центре ангара стоял большой самолет, крытый непромокаемым брезентом. Его форму было трудно разобрать, но машина мало походила на все виденные до сих пор.
— Окаянная пыль, все самолеты занесло, — досадовал незнакомец. — Вы, должны быть, Эрик Стоун. Я — Джек Тэггарт.
— Для меня большая честь видеть вас, полковник, — с оттенком подобострастия ответил Эрик. — Я еще ребенком много читал о вас.
Тэггарту было немногим больше шестидесяти, обветренное лицо, светло-голубые глаза. Мужчина был красив той характерной для ковбоев красотой, что подчеркивается массивной нижней челюстью и коротко стриженными волосами с проседью. Полковник был в летней хлопчатобумажной форменной рубашке и, невзирая на жару, в кожаной куртке, какие носят представители бомбардировочной авиации. Рукопожатие у этого авиаковбоя было железным, на бейсболке гордо сияла эмблема одной из ранних миссий «Шаттла». Когда-то он был пилотом космического челнока.
— Вы готовы к поездке, которая изменит всю вашу жизнь? — спросил Тэггарт по пути в кабинет, расположенный тут же, в углу ангара. Говорил он с легким протяжным техасским акцентом.
— Готов, сэр, — усмехнулся в ответ Эрик.
В кабинете было еще двое мужчин. Одного Эрик узнал сразу же по внушительным пышным бакенбардам. Это был легендарный авиаконструктор Рик Баттерфилд. Другой — высокий, седовласый, его внешности было свойственно нечто от аристократа, что подчеркивалось костюмом-тройкой, какие носят банкиры, и цепочкой студенческой организации «Фи-бета-каппа», свисавшей с жилетки. По прикидкам Эрика, этому человеку должно было быть уже явно ближе к семидесяти.
— Мистер Стоун, — сказал он, протягивая руку. — Нечасто у меня получается выбраться для встречи с кем-нибудь из команды Хуана.
— Вы — Лэнгстон Оверхольт? — с трепетом в голосе спросил Эрик.
— Да, мой мальчик, это я и есть. Хотя вы никогда меня прежде не видели, да и вряд ли увидите в будущем. Понимаете, о чем я?
Эрик кивнул.
— Мне на самом деле не следовало бы появляться здесь. В конце концов, это частная сделка «Корпорации» и компании мистера Баттерфилда.
— Ну, не совсем. Раз уж вы грозились насовать мне палки в колеса при подаче мною заявления в Федеральное авиационное агентство и НАСА…
Эрика поразил высокий голос Баттерфилда.
Оверхольт повернулся к нему:
— Рик, никто вам палки в колеса совать не собирался, это было всего лишь дружеское напоминание о том, что ваш самолет пока что не прошел официальные испытания. И это напоминание избавило от множества волокиты.
— Знаете, вам лучше бы не дергать меня лишний раз.
Мне кажется, что мой временный сертификат для этого полета — свидетельство тому, как я к вам отношусь.
Хоть выражение лица Баттерфилда по-прежнему оставалось кислым, было видно, что он в целом смягчился.
— Сколько времени нам на это потребуется? — спросил он Эрика.
— Используя мониторинг данных от ПВО, по моим расчетам, перехват может быть осуществлен в восемь часов четырнадцать минут и тридцать одна целая и шесть десятых секунды. Завтра утром.
— Я не могу гарантировать вам такую же точность во времени. Нам потребуется только час на то, чтобы достичь нужной высоты, и еще шесть минут на включение двигателя.
— Ну, минутой больше, минутой меньше, это особой роли не играет, — успокоил его Эрик. — Мистер Баттерфилд, я хочу, чтобы вы уяснили всю серьезность этой ситуации. Речь идет без всякого преувеличения о миллионах жизней. Понимаю, это звучит как фраза из дурного шпионского романа, но это так. Если мы в чем-то допустим просчет, это будет означать страшные страдания для людей во всем мире.
Он открыл свой ноутбук, чтобы показать часть отснятого на борту «Золотого рассвета» материала. Кадры сами говорили за себя, и Эрику даже не было нужды комментировать их. После просмотра он сказал:
— Большинство погибших — ответственные за производство вируса. Тот, по чьему распоряжению они действовали, решил устранить их, чтобы они унесли его тайну в могилу.
Баттерфилд поднял взор от компьютера. Его лицо, несмотря на фермерский загар, приобрело пепельный оттенок.
— Я с тобой, парень. На сто процентов.
— Благодарю вас, сэр.
— Тебе приходилось испытывать серьезные перегрузки, сынок? — поинтересовался Тэггарт.
— В ВМФ. Приблизительно три «же», может, три с половиной.
— И ты не блюешь при этом?
— Именно поэтому здесь я, а не другой мой товарищ. Я — член Общества любителей американских горок. И все каникулы с них не слезаю. И что-то не припомню, чтобы блевал.
— Этого для меня вполне хватит. Рик?