— Да, но ты явно не жениться на мне хочешь, да и я не горю желанием. — выдавило натянуто я.
— Одна ты здесь не сможешь выжить. — он крепко сжал ладонями мои запястья. — ты слишком хрупка, для такого мира. Просто дай мне возможность стать твоей стеной от всего.
— Стеной? — прошептала я.
— От боли…от слабостей… — Кеша коснулся нежными губами моей шеи. — стать единственным пороком, единственным, кто знает твои слабости…
— Мои слабости… — я прикусила губу и мои руки словно сами коснулись его лица, скул. — я хочу, чтобы ты ими стал..
— Просто попроси меня..
— Кеша, — шептала я сбивая дыхание. — стань моей одержимостью….
Его губы резко коснулись моих, и я почувствовала их кисло-сладкий вкус шампанского, которые дурманил хлеще любой ванили, любого алкоголя. В его руках, я почувствовала себя неумелой девочкой, которая впервые столкнулась с мужчиной так близко, что намочила трусики от страха и теперь ей стыдно. Он не был нежен, но и не был груб, просто он дал мне почувствовать себя не ведомой, а властной. Здесь я не смею быть первой, хоть и хочу и хотелось бы. Здесь я хочу приносить удовольствие и уметь его получать. Верховенство в сексе мне не к лицу. Как только Кеша это понял, то я сразу оказалась снизу. Он навис надо мной, но не смел останавливаться. Его руки продолжали блуждать по незнакомому для него телу, словно корабли, что оказались в незнакомом море, а я же, могу лишь откликаться стоном на его настойчивую ласку…быть маяком, чтобы он не заблудился в развалах и незнакомых для него водах.
Во всем этом был порок, да только смею ли я теперь осуждать свою мать? Как я могу? Ведь сейчас я получаю удовольствие и стону явно не со святым отцом, а с мужчиной, который за свою жизнь уже умудрился не раз окунуть руки по локоть в кровь, который участвовал в грабежах и знаешь прекрасно, как сладок бывает шантаж…так чем же я лучше матери? На секунду…на долю секунды перед глазами возник ее раскаленный страстью облик. Картинка так четко держалась перед глазами, что я не могла ее отпустить. Мама впивалась острыми коготками в грудь Кеши оставляя следы-маршруты по коже, оставляя свои женские метки, как ставит их влюбленная кошка. Кеша запускает ладонь в ее пшеничные, мягкие волосы целуя до боли шею заставляя хрупкую женщину выгибаться в неге доводящего до слез удовольствия.
Кеша крепко сжал своими грубыми кистями все мое нутро, а мне лишь оставлял шанс на хриплый стон, тихий скулеж, на удовольствие, на маленькую победу. В голове творился настоящий хаос. Я видела, я чувствовала, я понимала чувство, я знала вкус его наслаждения. Он не отпускал образ моей матери из головы, как женщины, что однажды сорвала его невинность своей уверенностью, смелостью. Он вспоминала мою мать…вспоминал ее, как женщину, что доставила ему самое сладкое удовольствие, что причинила ему самую острую боль.
Кеша устало рухнул на спину. Укрывшись мягким одеялом, я лежала на спине и смотрела в потолок слушая дыхание этого пылкого парня. За окном раздавалась «non je ne regrette rien!» и посмотрев на Кешу я ласково улыбнулась.
— Ты знаешь, а мне давно не было так хорошо. — он улыбнулся.
— Извини, но неужели ты любил мою маму? — спросила удивленно я.
— Нет. — он достали из кармана валяющейся куртки сигареты и закурил.
— Не нужно меня обманываться. — самодовольно улыбнулась я.
— Вообще-то, это не трудно. — засмеялся Кеша. — стоило мне только подумать, что я был с твоей матерью, как ты почувствовала мои мысли, и черт возьми, но завелась, как падшая женщина. Стоило мне подумать о счастливой старости с тобой, то ты почувствовала своим третьим глазом, и видимо точкой G.-Кеша выдохнул в сторону дым. — короче, тебя и ребенок может обмануть.
— Да что ты за подонок такой. — еле сдерживая слезы прошептала я.
— Не ной, мышка, вы все такие наивные. — он потрепал меня за щеку. — успеешь еще подоминировать.
Прижав одеяло к груди я со всей силы пнула Кешу ногой и, он скатился на пол словно мешок с картошкой. Далее, я конечно же, пинала его до двери и заставила выйти из комнаты. Он сопротивлялся, но как только я смогла открыть дверь, то выпихнула его парочкой резких движений. Кеша колотил в дверь, угрожал, что выломает ее ко всем чертям, но я была непреклонна.
— У меня здесь револьвер, подонок. — выкрикнула я. — еще один стук и я продырявлю твою тупую бошку, урод.
— Успокойся, мышка, одежду мою верни. Будь добра. — игриво произнес Кеша.