— Возможно, но узнать о родней всегда приятно, Май. — Виталик вздохнул.
Его выражение лица постепенно приобретало уныние. Он не был мне рад, и я это знала. Находиться здесь мне неуютно..
— Может быть, выпьем кофе? — спросил меня брат.
— Послушай, Виталь, я уйду. Дай мне время.
Он замолчал. Проявлял ли он ко мне недоверие? Или просто я слишком боюсь его недобрых мыслей?
Глава 3
Он умер. Сгорел. Потух. Дедушка умерь, и смерть, очень жаль, но такая неразборчивая, такая непреклонная к милости забрала мучавшегося старика. Она знает наперед, кого заберет в свои новые подопечные, кому теперь ей придется подставить руку, чтобы, опираясь на нее душа покидала бренное тело. Проявленное милосердие на смертном одре еще ничего не решает, и тогда…смерть дает последний шанс на вздох…дедушка жадно сделала свой последний глоток, и его тело обмякнув в руках родственниках навсегда осталось всего лишь телом…душа…она ушла прочь из него, не забыв напоследок обернуться, чтобы среди толпы найти любимых родственников и навсегда попрощаться с ними, прикоснувшись уже неощутимой ладонью их плеча. Он умер ночью…его дети: Митя и Олег крепко держали его слабые руки сидя по обе стороны кровати, Виталик стоял у изголовья закрывали веки дедушки скрывая его мертвые, становившийся стеклянным взгляд. Дочери тихо роняли слезы на скрывающий его тело теплый плед, и не стеснялись своей горечи, и только я чувствовала себя чужой…не в силах присутствовать в одной комнате с покойным дедушкой, я вышла из его спальни тихо закрыв за собой дверь.
Священник быстро пришел в дом покойного, чтобы выполнить его последнюю волю и быть отпетым. Казалось, что мешает родственникам отпеть своего покойного в день похорон, но, как мне объяснили позже — это была последняя воля усопшего. Я стояла у открытого окна и смотрела то на улицу, то отвлекалась на всхлипы женщин в комнате покойного дедушки. Понимаю, что терять близких — это катастрофически страшно, но задумавшись на секунду, я стала рассуждать о том, а был ли он достоин такой панихиды? Прильнув ухом к двери спальни, я услышала, как священник совершает свои обряды, и медленно отошла от преграды направившись по длинному коридору слушая воцарившуюся тишину старых стен, что провожали в последний путь своего хозяина. Под раскаты грома и блеск молний мой взгляд был прикован к женскому силуэту у окна, что стоит неподвижно, и так изящно. Какое-то чутье влекло меня к ней. Девушка повернулась ко мне и тяжко вздохнула.
В свете молний я рассмотрела ее голубые глаза цвета самых глубоких озер. Она не плакала, не грустила, и только тяжелое выражение скорби выдавала ее чувства во взгляде полного усталости. Смахнув ладонью, спадающий волнистый локон со лба, девушка посмотрела на меня и снова вздохнула. Выдыхая сигаретный дым в открытое окно, она, не мешкая ни секунду снова затянулась. Из спальни дедушки вышел Митя и направился к нам своей расслабленной, вальяжной походкой. Как только молодой человек поравнялся со мной, то обвил своей крепкой ладонью мою талию и вздохнул.
— Вы уже успели познакомиться? — улыбнулся натянуто Митя. — если нет, то я пришел во время. — он кашлянул в сторону и посмотрел на собеседницу. — Майя, прошу любить и жаловать, это наша очаровательная Катерина или, как говорит ее французский муж Катрина.
— А вот паясничать не обязательно, дорогой. — Катя выдохнула дым в окно. — значит, Майя? Очень рада нашему знакомству, и хотя ситуация не из приятных, но очень приятно познакомиться с новым родственником. Знаешь, а ведь семья должна в итоге собираться в одно целое, а тем более, когда нас тут всех сейчас собрало такое горе. — Катя посмотрела на Митю и покачала головой. — соболезную тебе, мой родной. Папа тебя, мерзавца, любил больше, чем кого-либо из своих детей.
— Правда? — удивленно спросила я посмотрев на Митю. — но почему?
— А потому что, — Катя затушила в пепельнице окурок. — младших детей в семье всегда обожают больше жизни.
— Но разве Вы… — хотела было начать я, как вдруг лицо Кати скривилось.
— Ты. На «ты», пожалуйста, — произнесла тетушка не скрывая разочарования моим невежеством. — хоть я и старшая среди детей, но даваться в формальности мы не станем, и именно поэтому ты будешь называть меня просто Катя.
— Хорошо, Катя. Прости, но ты не оплакиваешь отца? — спросила я с нескрываемым любопытством. — можно я посмотрю твою правую руку?
— Прости? — удивилась Катя.
— У тебя столько колечек. Можно мне посмотреть?