Один из стражников ткнул в него алебардой. Хану успел увернуться – не иначе, сказался опыт общения с учителем. Память работала быстро, услужливо подсказывая все, что могло сейчас пригодиться. Быстро и тихо он произнес два слова. Перед ним вспыхнул и взорвался, даже не задев жаром, ярко светящийся огонек. Это нельзя было назвать полноценным заклинанием – фокус годился разве что для ярмарок. Но сейчас, в окружении напряженных стражников, этого хватило. Люди подались назад, вздрогнула и переступила несколько раз Пятнышко. Вороной конь Эскер от вспышки едва не встал на дыбы, но принцесса удержала его на месте.
– Если вы попытаетесь нас задержать, я убью каждого здесь! – почти прокричал Хану.
Блефа не хватит надолго. Одна, чуть более удачная попытка проткнуть его алебардой – и он умрет, даже не успев прихватить с собой убийцу. Едва справляясь с тем, чтобы продолжать говорить ровно, Хану закончил:
– Но если вы нас пропустите, ни одного из тех, кто здесь есть, не тронет чума.
Вряд ли простой блеф вкупе с дешевым фокусом смог бы произвести такой эффект. Но безумная надежда выжить в зачумленном городе оказалась сильнее, чем страх перед принцем или верность приказу. По крайней мере, у некоторых из стражников. Тот, кто говорил, что до последнего не верил в заговор, бросился отодвигать засов, первый, стоявший на воротах, помог ему, и оба бросились отпирать внешние ворота. Эскер пустила коня вперед, и Пятнышко затрусила за ними. Когда они оказались за воротами, принцесса пустила коня галопом. Поняла, должно быть, что к чему. Едва удержавшись в седле, Хану обеими руками обхватил лошадь за шею, чтобы не упасть. Скакала Пятнышко не хуже вороного.
Они снова пошли шагом незадолго от городских ворот. Тамошние стражники, похоже, о приказе принца еще не знали. Впрочем, ничего удивительного в том, что слухи о дворцовых интригах не успели распространиться за ночь, не было.
– Госпожа Эскер, вы без охраны?
– Да. Быстрее открывай.
Эти, к счастью, спорить не стали – Хану не выдержал бы еще одного разговора. Руки тряслись, в ушах отдавались удары сердца. Может быть, виноват был откат из-за крохотного заклинания, но, скорее всего, давали знать о себе усталость и пережитое волнение. Оказавшись за пределами города, некоторое время они снова ехали галопом.
Глава 6
Холм у опушки леса густо покрывали кусты едва начавшего цвести шиповника, чертополох и полынь. Тонкие перистые облака у горизонта окрашивались жемчужно-золотым в свете еще не взошедшего солнца. Издевательски чирикали ранние утренние птицы. Деревья, плотно переплетаясь ветвями, сверкали неподобающе-яркой для начала лета зеленью. Никакой дороги между стволами не было.
– Мне казалось, что дорога должна была быть здесь, – произнесла девушка срывающимся голосом.
Хану молча сполз с лошади и некоторое время стоял, обеими руками вцепившись в седло и пытаясь отдышаться. Путь дался ему нелегко. То, что ему удалось не упасть со скачущей галопом лошадью, само по себе можно было считать достижением – впрочем, один раз это едва не случилось. Все тело ломило, сонный туман заполнял голову. На голод он просто не обращал внимания – привык.
Продираясь сквозь кусты, Хану подошел к деревьям вплотную. Кора, покрывавшая их, не успела зарасти мхом, листья были свежими и не запыленными. Настораживало не только это: за семь лет он успел в точности запомнить дорогу из города и мог точно сказать, что вчера этих тополей здесь не было.
– Она и должна была быть здесь, – буркнул он, поворачиваясь к Эскер. – Арамьер зарастил дорогу.
Принцесса не ответила. Она держалась в седле по-прежнему прямо, глядя безжизненным взглядом куда-то сквозь лес. По обеим щекам быстро скатывались и падали на бархат камзола слезы, оставляя там темные пятна.
– Эскер? – быстро позвал ее Хану.
Жаль, что он понятия не имел, как утешать людей в такие моменты. Особенно, когда сам виноват в их бедах. Хану обернулся, будто надеялся, что дорога снова покажется между деревьями. Ничего не произошло, конечно. Арамьер знал, что к нему могут нагрянуть солдаты, и постарался обезопасить себя. То, каким образом сможет добраться до него ученик, мага не волновало. Чародей, похоже, вообще не ждал его назад.
Нервно усмехнувшись – он и сам не заметил этого – Хану сделал несколько шагов в направлении к принцессе. Вороной покосился на него раздраженно и презрительно. Совсем, должно быть, двинулся умом за пережитую ночь, раз уже видит презрение в глазах лошадей.