Впрочем, основания относиться с пренебрежением как к другим магам, так к людям и странам у Арамьера были. Насколько Хану знал, чародей родился еще до Лютой ночи и застал совсем другие времена. Рассказывать о своей молодости он не любил, но упоминал, что Эрган и ближайшие королевства, от гор и до самого моря, были тогда одним государством, в городах стояли школы, в которых любой желающий, если он был достаточно богат, мог за определенную плату научиться читать и писать, в любом богатом доме были несколько рабов, а родословная короля уходила в прошлое на двадцать с лишним поколений. Сэйе, герою людей, поклонялись и тогда, но далеко не все – пантеон был куда шире. До сих пор, говорил учитель, в горах на северо-востоке стоит огромный храм Тевелес, почти не пострадавший от времени, и по сравнению с ним храм Сэйе в Эргане – просто богадельня.
Заночевать пришлось под открытым небом. Поблизости стояли две или три деревни, но объяснять, что двое людей забыли в такое время в дороге и убеждать крестьян, что им не грозит опасности, было бы сложнее. Весь следующий день они снова ехали, по-прежнему стараясь не попадаться на глаза досужим прохожим. Впрочем, последних они и не встретили – две деревни из тех, что попались им по пути, были вымершими либо вымирающими, остальные, еще заселенные, они объехали стороной.
Дождь прекратился незадолго до того, как они снова остановились на ночевку. Эскер быстро уснула на телеге, с головой обернувшись одеялом. Хану остался – сейчас он наконец-то мог приступить к созданию амулета. Они остановились на холме, возле трех стоящих особняком деревьев. Лошадь, привязанная длинной веревкой к одной из веток, спала стоя. Ветер усилился; в просветах между тяжелыми низкими облаками мелькали крупные звезды. В кронах громко пиликала ночная пичуга.
Хану спустился с холма по мокрой от долгого ливня траве. Раскрыв гримуар на нужной странице, он зажал в правой руке серебряную подвеску и, стараясь говорить тише, прочитал заклинание. В сон потянуло совсем слабо – наверное, сказывалось то, что за эти два дня он совсем не устал. Сунув гримуар за пазуху, Хану надел амулет на шею и спрятал под одежду. Надо было немедленно испытать его, но решить, с чего именно начать, оказалось сложно. Хану присел на землю и, дотронувшись кончиками пальцев до высокого стебля травы, представил, как тот замерзает.
Это было похоже на детскую игру. После нескольких лет упорной зубрежки, бессонных ночей, когда приходилось каждые пять минут помешивать очередное сложное зелье учителя, сложного и нудного поиска магических растений, всего лишь представить, как травинка покрывается изморозью, казалось слишком простым. Так не должно было быть – но стебель вдруг заиндевел и сделался твердым, словно кусочек льда.
Вздрогнув, Хану отшатнулся от неожиданности. Травинка белела в темноте ледяными кристалликами, выделяясь светлым пятном среди остальных. Чуть усмехнувшись, Хану провел рукой, представляя, как холодеет все под его ладонью, и снова вздрогнул – вышло быстрее и сильнее, чем он думал. Ледяная волна пробежала по низине, заморозив траву на десяток шагов вокруг, кругом опоясала холм.
Такой и должна была быть настоящая магия – быстрой и легкой. Все многочисленные опыты, бессонные ночи, ожоги и лихорадка при малейшей ошибке, бесконечное зазубривание каждой мелочи из книги – все было ради этого. Легкое прикосновение, сосредоточенность мысли – и окружение менялось под его руками. Именно об этом он мечтал, когда четырнадцатилетним мальчишкой узнал о том, что имеет талант к магии. Именно ради этого он выжидал несколько лет.
Вздохнув, Хану запрокинул голову и тихо рассмеялся в ночное небо. Одна из лун блекло светила сквозь истончившееся облако, затмевая собой неяркие мелкие звезды. Чуть шевельнув рукой, Хану заморозил пространство в нескольких шагах перед собой. В холодном воздухе заплясали, переливаясь, маленькие снежинки. Дохнуло холодом – морозным, свежим, как в начале зимы. Сосредоточившись, Хану попытался заморозить траву, не делая никаких движений. Это удалось ему, пусть и не с первого раза. Следом сразу же нахлынула сонливость – как видно, даже с амулетом творить магию было проще, используя жесты и слова.
Не обращая внимания на усталость, он быстро поднялся на холм и, приложив ладонь к дереву, представил, как оно леденеет. Ствол дрогнул под его рукой; текущий внутри сок остановился, замерзая, живое еще растение похолодело, изнутри превращаясь в глыбу льда. Крона застыла, чуть позвякивая под порывами ветра. Несколько листьев успели упасть вниз и разлететься, столкнувшись с землей, на маленькие зеленые осколки. Убрав ладонь, Хану выпрямился, переводя дыхание, и оглядел дерево, бывшее живым минуту назад. В то, что он смог сделать такое, верилось с трудом.