Хану снова поклонился, не обращая внимания на опасливый взгляд Шелесы.
– Будет исполнено, – хмуро произнес он.
Король откинулся назад, тяжело вздохнул.
– Все… уходите.
Развернувшись, Хану первым покинул удушливые покои. После комнаты воздух в коридоре показался свежим и чистым. Следом вышли Эскер и Фольяр. Хану поспешно подался в сторону, давая дорогу. Фольяр дружелюбно кивнул ему, словно старому знакомому, проходя мимо. Принцесса замялась, на пару секунд задержав заплаканные глаза на Хану. Кажется, она хотела что-то сказать, но не решилась – не то из-за принца рядом, не то по другой причине. Сглотнув, Хану торопливо отвернулся. Он еще не был готов говорить с ней и делать вид, будто ничего не случилось. Опустив голову, девушка быстро прошла дальше.
– Мне бы хотелось перекинуться с вами парой слов, – негромко окликнула его Шелеса. – Вы не торопитесь?
Хану мотнул головой. Ужин, должно быть, уже ждал его, но не отказывать же в беседе королеве и своей нанимательнице из-за остывающей еды.
– Опять в башню? – хмуро уточнил он.
– Что вы, там ведь идет ремонт. Ваша комната вполне подойдет.
Они молча поднялись на второй этаж. В комнате, как и ожидал Хану, рыжая составляла блюда с огромного подноса на стол. Увидев вошедших, она поклонилась, торопливо переставила оставшиеся тарелки и выскользнула в коридор, пролепетав извинения. Хану быстро запер за ней дверь.
– Я не задержу вас надолго, – пообещала Шелеса, вероятно, заметив его голодный взгляд.
Он кивнул, выжидая, что скажет королева. Та вздохнула, разглядывая гобелен со страхолюдным Сэйе за его спиной.
– Наш договор ведь все еще в силе?
– В силе, – подтвердил Хану.
– Рада слышать. После того, что сказал вам Схейл, мне подумалось было, что…
– Все в силе, – повторил он, и, заметив настороженный взгляд королевы, добавил: – Он же не в себе, может передумать, как только ему станет лучше. А с вами мы уже договорились.
Шелеса с облегчением улыбнулась. Хану говорил правду – он не собирался так быстро менять сторону. Измученный болезнью и страхом близкой смерти король мог действительно верить, что наградит чародея, но одна Тевелес знает, захочет ли он исполнять свое обещание. С королевой, в отличии от Схейла, Хану был хоть сколько-то знаком.
– Это н-нам даже на руку, – неожиданно для себя решил он подбодрить ее. – Теперь м-можно п-пользоваться казной.
– Вы правы. Но, с другой стороны, теперь ведь все узнают о том, что вы лечите Схейла. Что будет, когда все поймут, что ему не становится лучше?
Хану с досадой поморщился. Если первые месяцы все можно будет списывать на то, что лекарству нужно время, после то, что почти выздоровевший король спит подозрительно много, станет очевидным.
– М-мне показалось, что Фольяр сам н-не очень-то хочет его выздоровления, – осторожно заметил он.
Шелеса вздохнула.
– Тем не менее, мы уже мешаем его планам. Хану… – королева нахмурилась, на какой-то миг вдруг показавшись непривычно жесткой. – Пожалуйста, будьте осторожным. Я не знаю, решится ли Фольяр предпринять что-то, но уверена, что сложившимся положением дел он недоволен. К счастью, пока что он думает, что вы всего лишь лечите Схейла, но, рано или поздно, положение дел изменится.
Хану отвел глаза, повернувшись к окну. За стеклом густели вязкие сизые сумерки. Он знал, на что идет, когда соглашался принять участие в заговоре. Опасность была явственной, ощутимой – но даже так, лучше уж умереть в схватке с другим чародеем или быть казненным за измену короне, чем подохнуть в канаве от голода в первые морозы.
Хотя умирать он не хотел вовсе – и не важно, за что.
– Буду, – пообещал он. – Д-дайте п-пару дней. П-придумаю что-н-нибудь.
Шелеса с удивлением вскинула на него глаза. Нанимательница не была глупа, но, похоже, не отличалась решительностью. Для Хану ответ, как выжить и устроить все наилучшим образом, казался очевидным. Для этого стоило всего лишь убить принца. Хотя, конечно, Эскер была против…
И пусть катится к Костяному Королю со своим несогласием. Теперь, раз принцесса для него никто, и Хану должен заботиться исключительно о собственной шкуре, убийство станет лучшим из вариантов. Не прямо сейчас, конечно. Пока что слишком велик шанс оплошать и привлечь внимание к попытке покушения. А делать все надо наверняка – у безголового тела на эшафоте не будет возможности учесть ошибки и исправить что-то. К счастью, время на обдумывание и подготовку еще есть.
– Что-нибудь п-придумаю, – повторил он увереннее.
Уголки пунцовых губ снова тронула печальная улыбка. Вряд ли королева поверила в возможность успеха. Кажется, понял вдруг Хану, Шелеса вовсе не рассчитывала преуспеть в своем заговоре, хотела только ненадолго отсрочить нечто неизбежное и страшное, и действовала только затем, чтобы не сидеть на месте. Это осознание вызвало волну раздражения, в первую очередь – к себе. Как оказалось, у них было немало общего с королевой. Подавив усмешку, Хану недвусмысленным жестом отодвинул задвижку на двери. Нанимательница не обратила внимания на неподобающее обращение. Чуть поклонившись на прощанье, Шелеса вышла из комнаты.