Продолжая зевать и излучать недовольство, Кемм привел из конюшни еще одну лошадь.
– Ездить умеешь? – мельком поинтересовался Хану у ученицы.
Девчонка – сегодня она была в серых шерстяных штанах, длинной рубахе и грубой вязаной кофте – мотнула головой.
– Вот и научишься, – пробурчал Хану с некоторым злорадством.
Впрочем, злорадство быстро поутихло, когда, глядя на потуги Чарны взобраться в седло, он понял, что сравнивает себя с тринадцатилетней девочкой. В следующий раз, решил он, нужно будет взять карету и не выделываться. Впереди ученицу ждет еще масса возможностей облажаться, ни к чему их множить.
Погода стояла холодная и безветренная. Листья деревьев спешно желтели, торопясь облететь. Из-за тонких сплошных облаков небо казалось сизым. Маленький круг солнца едва виднелся сквозь него и не слепил глаза.
– Странная какая погода, – нарушила молчание Чарна. – Еще ведь даже середины лета не праздновали. Мастер, вы знаете, почему так холодно?
Хану пожал плечами. Ему несвоевременные холода не нравились еще больше. Впрочем, если бы не они, королевского заказа могло и не быть.
– И небо странное, – продолжала девчонка, как видно, отлично выспавшаяся, в отличии от спутников. – Как будто… как будто через грязное окно смотришь. Никогда такого не видела. Мой прадед тоже говорит, что такого холодного лета не помнит. Хотя он и позабыть мог, он же ого какой старый…
На городском рынке, должно быть, сейчас вовсю кипела жизнь. Здесь, на главной улице Северной части города, людей было мало. Немногочисленные прохожие торопились убраться с дороги. Некоторые из них останавливались, чтобы проводить всадников внимательным взглядом. «Новый чародей», – удалось Хану расслышать оброненные слова, – «Седой который. Принцевы приказы исполняет...»
Конец разговора остался неизвестным – сплетники замолчали, едва поняли, что Хану косится в их сторону. Он раздраженно хмыкнул. Новости ползли по городу быстрее, чем бы того хотелось.
Из города их выпустили без лишних вопросов. Немного отъехав от ворот, Хану свернул налево, пустив лошадь по бездорожью.
– Поля – там, – сонно напомнил Кемм, махнув рукой в противоположную сторону.
– Знаю, – отозвался Хану. – У меня приказ короля, изготовить лекарственный эликсир. Все остальное – потом.
Он остановился на холме, возле нескольких огромных, образующих круг сосен. Место Хану приметил еще вчера, выезжая из города. Спешившись, он отцепил притороченную к седлу сумку.
– Набери хворосту, – бросил он Чарне. – Костер надо разжечь.
– Да, мастер!
Пока девчонка собирала опавшие ветки, а молчаливый Кемм привязывал лошадей, Хану неторопливо доставал из сумки припасенные с вечера вещи – прозрачную стеклянную банку с широким горлышком, несколько крупных осколков зеркала, огниво и трут, пару толстых рукавиц, маленькую бутылку, широкий мясницкий нож, жестяную коробку с крышкой.
– Разжигай костер, – велел он, когда ученица вернулась с охапкой хвороста. – Чем больше, тем лучше.
Девчонка послушно принялась раскладывать ветки. Хану наблюдал за ней, стоя чуть в стороне. В том, чтобы развести костер, не было ничего сложного, но он все-таки предпочитал перестраховаться и проследить за ученицей – все-таки, теперь он в некотором смысле был за нее в ответе. Когда огонь разгорелся, Хану взял нож и жестяную коробку и, пригнувшись и раздвинув ветви, вошел в образованный соснами круг. Пахнуло сыростью и холодом. Внутри было темно. На голую землю падали узоры света, пробивающегося сквозь густую хвою.
Пару минут Хану потратил, расхаживая внутри и выбирая наиболее подходящее место. Услышав шуршание листьев, он обернулся. Сквозь ветви на него робко глядела Чарна.
– Проходи, – буркнул он.
Пискнув очередное «да, мастер», девчонка пробралась внутрь. Хану усмехнулся ее восторженно-выжидающему виду. Сам он в ученичестве у Арамьера был допущен к сбору ингредиентов только на второй год. Первый был потрачен на занятия по хозяйству и – иногда – теорию, а именно – воспоминания Арамьера о старых временах. Промелькнувшая было мысль рассказать об этом Чарне, чтобы она ценила «доброту» своего нового учителя, быстро отступила: девчонке хватило недели, чтобы понять, что Арамьер ничему не станет ее обучать, а значит, не стоит позориться и рассказывать про свои семь лет. Разве что в будущем – когда Хану все-таки станет великим чародеем и обретет немного больше уверенности в себе.
– Это курган, – произнес он, когда ученица встала рядом. – Старый, еще до Лютой ночи насыпан. На них тогда сосны сажали.