Его вид не предвещал ничего доброго.
— Что, и вас, стало быть, малой позвал? — Проскрежетал голосом Мартин. Такой уж был у него голос. Очень часто он дрожал, почти скрипел, как плохо смазанная дверная петля.
— И нас позвал. Только, видимо, уже другой малой. — Ответила первой Ванесса. — Со светлыми волосами и такими же светлыми карими глазами.
— Ба, да откуда ж я знаю, кто меня позвал? Думаешь, я вижу в ночи, у кого какие глаза? Ну да твоя правда. Их двое у господина могильщика.
— Значит, кто-то должен быть дома. — Привлек внимание священника Филипп. — И вам бы следовало войти и успокоить его семью. Начать ритуалы. Вас ведь зачем-то позвали?
— Ты передо мной не умничай, сопляк! — Потряс рукой Мартин. — Не учи деда уму-разуму, покуда сам не прожил, сколько я. А не вошли мы, потому как некому впустить!
— Как это — некому? Кто-то же должен быть.
Священник не заметил настороженности в голосе Филиппа.
— Тьфу! Еще умничать собрался перед дедом! Как по-твоему, раз мы тут глотки рвем и нам не открывает никто, да не то, чтобы не открывает, ни одна собака не высовывается, то, стало быть, там и нет никого?
— Логично.
— Вот и не говори тогда. А то «должен быть, должен быть»! Мало ли, кто что кому должен. Их нету, и все тут. Только жди теперь, пока появятся.
— Ну что ж, подождем.
— Вот и подождем. Порознь. — Дед сплюнул и вернулся к слуге. Он наблюдал за сценой с напряженным интересом, но увидев, чем все закончилось, расслабился, интерес в его глазах потух.
— Несносный дед этот священник. — Пробурчала себе под нос Ванесса. — Невежа, а еще других учит и говорит помолчать.
Филипп ее услышал.
— Характер у него как у любого деда. Абсолютно такой же, как у многих. Он может быть и добрым, и сердитым. К тому же, за шестьдесят лет и больше можно успеть навидаться всякого. А это тоже опыт.
— Ну да. — Фыркнула Ванесса и недоверчиво взглянула на лекаря. Потом на Мартина, который что-то говорил послушнику вполголоса.
— Не нужно сарказма, девушка. Это не худший тип людей. Пусть он костный, он не самый плохой. Простой деревенский дед.
— Да? А почему он тогда такой несносный, вы объяснить можете?
— Он священник. Священники не любят алхимиков, ненавидят лютой ненавистью.
— Я пыталась наладить контакты с ним, не подумайте. Пыталась что-то объяснить и утрясти недопонимания. Но он твердолобый, как кабан. Его лоб из баллисты не пробьешь.
— Престарелый священник-старообрядец из деревни. Невежа, как ты сама выразилась. Как ты думаешь, спорить с ним — благодарное занятие? И тем более — разубеждать его в его собственных предрассудках? Если ты убедишь его в своей непогрешимости и в моей тоже, то ты сможешь уговорить горный хребет перейти на другое место. Скажем, на болото.
— Почему на болото? — Просто так спросила девушка.
«Интересно, это ее вечное любопытство или ей просто не хочется стоять в тишине?» — усмехнулся про себя Филипп. И с удовольствием ответил:
— Просто. Не люблю болота.
— Там растет много ценных растений. Чертов Палец, к примеру.
— А еще чернолист, корни которого пахнут… Так себе, когда его выдергиваешь из земли. Не говоря уже о том, что на этот запах сбегаются все окрестные падальщики и трупоеды.
— Вы видели трупоедов? Расскажите. Пожалуйста.
«Ну, тут точно любопытство».
— Рассказывать особо нечего. Под Маракатом есть огромный склеп старых времен, там хоронили людей, чтобы эпидемии не распространялись по городу. В наше время используется только десятая его часть, остальная заброшена и никем не используется. Один раз я спускался туда вместе с солдатами. Я тогда еще не увлекался спагирией, был кем-то вроде искателя древних могил. Еще в юности. Тогда я поглядел на трупоедов. Мерзкие создания.
— А на что они похожи?
— На черного, как смоль, человека тонкими длинными конечностями с лишним суставом в каждой. По виду еще как-то похож на человека… Если смотреть на труп. А стоит увидеть живого гуля, понимаешь, что ничего человеческого в них нет. Бегают как пауки. Бегут от яркого света и больших групп вооруженных людей. Они не нападают, если им грозит опасность.
— Как волки?
— Волки умные. Они не нападают, если кому-то из их стаи угрожает смерть или рана. Налицо забота о сородичах и понимание социума. Трупоеды больше похожи на рой трусливых пчел-убийц. Каждый хочет есть и действует по-отдельности. Они думают только о своих жизнях и голоде, а в стайки сбиваются, потому что так меньше шансов умереть. Поэтому они либо не нападают, либо нападают на слабого стаей. Тупые твари, но страшные.