— Это будет неполное вскрытие. Не продлится больше часа, и после него останется незаметный шов на грудной клетке. Если желаете убедиться, что я не сделаю ничего богопротивного, можете присутствовать при вскрытии.
— И буду! — С запалом крикнул священник. И тут же подскочил от ужаса.
Бурик, который до того лежал трупом, дернулся, выгнулся, выпучил глаза и сдавленно не то крикнул, не то хрипнул. Затрясся и задергался, по его телу прошлись длительные судороги. Минутой позже он вновь лежал на полу, не подавая признаков жизни.
Филипп наклонился и проверил пульс гробовщика. Его не было.
— Мертв. — Огласил он священнику вердикт. — Но до сего момента был без сознания.
— Стало быть, тогда было не насмерть?
— Три удара в теменную часть головы. Он был без сознания и умер только что. Но от чего-то другого.
— От чего?
— А вот для этого и существует вскрытие. Приходите утром к началу и узнаете все из первых рук.
Лекарь вытащил из челюсти покойника мизерикорд. Священник развернулся и вышел, бормоча ругательства не то со злости, не то со страха. Филипп вытер клинок и набалдашник трости об одежду покойника, потом, несколько минут спустя, в последний раз проведя беглый осмотр тела, вышел. У крохотной калитки его ждала только Ванесса.
— Ну что? — Спросила она с волнением.
— Гробовщик заразился той же болезнью, что и Солт, загрыз детей и умер только что, пролежав без сознания все это время. Ближе к утру будет вскрытие. На нем будет присутствовать Мартин.
— Что!? Зачем?
— Так надо. Его святость желает убедиться, что мы не будет консервировать части тела покойника и использовать его мозги для ритуалов некромантии. Я намерен разубедить его во всех слухах, что ходят про алхимиков и лекарей. А ты будешь мне ассистировать.
— Ясно… Что теперь?
— Домой. К утру матросы, я в этом уверен, сами доставят труп к нам. Стоит подготовиться к вскрытию и поспать.
На пути к дому, на тропе между деревьев, оба хранили молчание. Говорить о произошедшем и о возможном будущем, которое рисовало им их воображение, говорить не хотелось никому. А о прошлом — тем более.
Ванесса уснула сразу, как только легла в постель. Филипп приготовил операционный стол с инструментами и уснул за ним на стуле. Ему снилось его прошлое. Склеп под Маракатом. Саркофаг из серебра и обсидиана, мумия со сложенными на груди руками и с кинжалом в них. Блеск лезвия в свете факела и острая боль в руке.
Как и ожидал Филипп, утром следующего дня матросы принесли тело. За ними вошел священник, который даже не пытался скрыть своих подозрений. Помимо изучающего все подряд взгляда его выдавал освященный образок Деи на груди и запах ладана. И еще бутылочка с прозрачной жидкостью на поясе, которая, возможно, была сосудом со святой водой. Хотя это вполне могла быть и обычная вода, и водка.
Труп могильщика алхимик узнал не сразу. Он сильно высох и был больше похож на мумию, кое-где кожу скрывали засохшие и оттого еще более черные пятна крови. Конечности задубели и потеряли гибкость, совсем как мокрое белье на морозе. Опыт алхимика подсказывал Филиппу, что трупное окоченение тут сыграло самую меньшую роль. На эту же мысль наводила еще одна деталь: крайние фаланги пальцев рук и ног гробовщика полностью иссохли. Когда завершился беглый осмотр тела, Филипп попросил Мартина сесть рядом и ничего не трогать. Ванесса, которую лекарь проинструктировал еще ранним утром, уже была рядом, готовая ко всему. На ней был плотный плащ, перчатки и защитная повязка на лице, так что были видны только ее черные локоны, собранные в хвост, и синие глаза.
Филипп взял с белой скатерти стола ножницы. У них были длинные острые лезвия из оружейной стали и толстые широкие гнезда под пальцы с латунными накладками. При первом взгляде на них невольно пробегали мурашки по спине, практически всякий, кто хоть раз в жизни видел эшафот и смертную казнь, вспоминал лезвие топора палача и лязг уже окровавленного лезвия по брусчатке. Каждый реагировал на инструмент вскрытия по-своему Те, кто носил при себе оружие, невольно клали руку на рукоять и гарду, остальные впивались пальцами в одежду, обычно в подол платья или край кожуха. Но все без исключения отмечали одно: чтобы работать с такими ножницами, нужна немалая сила.
Нижнее лезвие беззвучно и легко вошло в живот покойника. Священник побледнел, но промолчал. Филипп нажал. Ножницы разрезали нервный узел в солнечном сплетении, мышцы, сухожилия. Мышцы, уже давно схваченные трупным окоченением, поддавались плохо. И все же через несколько секунд челюсти ножниц добрались до грудины. Лезвия сошлись, раздался скрежет металла по кости и тихий треск. Ребра раскрылись, оголяя внутренности, и почти легли на предплечья покойника. Черные от крови ножницы легли в маленький тазик с водой. Ванесса не поморщилась от увиденного. Мартин не нарушал молчания. Лекарь был уверен, что тот в состоянии говорить — не таким уж бледным было лицо священника.