Нил слегка улыбнулся и кивнул, взвалил тушу на плечо и понес в дом. Мартин незаметно покосился на забор, где ползала какая-то пестрая членистоногая гадость. Слова «членистоногий» Мартин не знал, но ему и не было нужно. Его интересовало одно: ядовита ли эта дрянь, которую он даже разглядеть не мог, хоть и приметил ее сразу, как только увидел Андора с сыном.
— Да уж, у стариков свои разговоры. — Усмехнулся Андор, подходя ближе к забору, чтобы опереться об него. Все-таки возраст давал о себе знать. — А я все же надеюсь, что урожай в этом году будет ранний и хороший. На этой земле овес с пшеницей стали хорошо расти в последнее время, знаете? Я недавно был у поля. Вы бы видели, какие там колосья, чуть ли не по пояс доходят! А ведь годка четыре назад они были по колено. Никак Богиня пожалела нас и почву благословила на урожай, как думаете?
— Думаю, что так. Пожалуй, прямо сейчас и наведаюсь к полю, коли уж вышел воздухом подышать. Ба!
Мартин внезапно вскликнул, глядя куда-то за плечо Андору и выпучив глаза.
— Что? — Удивленно спросил северянин. — Что такое?
— Там, в небе! Диво!
Доверчивый северянин, так и не привыкший к процветающему в городах Десилона обману и лжи, обернулся. Мартин схватил ползущего по невысокому забору пестрого скорпиона за жало и с небывалой для старика проворностью закинул тварь охотнику за шиворот. Андор от неожиданности подскочил и полез рукой за шею, запустил руку внутрь, и тогда скорпион ужалил. Северянин вскрикнул, но все же вытащил насекомое и швырнул в кусты. Потом попытался ощупать рукой укус и не смог. Тело траппера быстро деревенело, по мышцам прокатывались судороги. Он пытался что-то сказать, но челюсти были сжаты. Из-под губ выступала пена от слюны.
— Господин охотник! Андор! Вам плохо!? — Усиленно изображал беспокойство и ужас священник. У него хорошо получалось. Так и прущая из него радость, от которой тряслись его руки и челюсти, вполне походила на ужас под натянутой маской страха.
— Нил! Нил!! Твоему отцу плохо, его ужалил скорпион! — После этих слов дверь дома распахнулось с громким стуком, юноша выбежал во двор. При виде лежащего на земле отца с пеной у рта и склонившегося над ним Мартина его глаза стали круглыми от ужаса. — Иди сюда скорее! К лекарю его, к лекарю!
Нил нес отца в одиночку. Мартин еле поспевал за молодцем, но все же поспевал, превозмогая усталость и собственную немощность. Он не уставал поздравлять себя с хорошо проделанной работой и беспрестанно улыбался. Нил не видел этой щербатой улыбки, потому как нес отца. Если бы увидел, на ум ему пришли бы скорпионы и сколопендры, выползающие из люка в погреб; косые щербатые надгробные камни; труха, в которой копошатся мокрицы и старый серый камень, по которому кто-то скребет острым сколом треснувшей кости.
Юноша не видел. Священник улыбался.
Нил был ужасно взволнован и напуган. Ужаленный охотник-траппер лежал на операционном столе. Священник тоже выглядел мрачно и взволнованно. Он старался. Однако почти сразу после того, как он изложил всю ситуацию, Ванесса взяла со стола один из флаконов, и взволнованность Мартина вместе с его притворной мрачностью стали подлинными.
Девушка с трудом откупорила старую пробку и капнула несколько капель в рот Андора. Влила следом полчашки воды. Ничего не происходило, время шло. Судороги ослабли через пять минут, через семь полностью прекратились. Андор лежал на столе, остекленевшими глазами глядя в потолок. Если бы не поверхностное поднятие и опускание груди, свидетельствовавшее о дыхании, можно было бы подумать, что пожилой траппер мертв.
— У него будет еще немного времени. — Сказала Ванесса, когда убедилась, что состояние отца Нила стабильно. — Это, конечно, не лекарство, но это лучше, чем смерть через десять минут. Вы своевременно принесли его сюда.
Внутренне улыбнувшись, Мартин кивнул ученице лекаря. Слова «это не лекарство» сняли большой груз беспокойства с его души. Не полностью, в таком месте, как дом лекаря, церковнослужителю не могло быть спокойно. В нем было несколько умерших от чумы, в том числе и один растерзанный стражник. Вскрытие не проводилось, лишь бегло устанавливалась причина смерти, которая никогда не выглядела двусмысленной. Филипп большую часть дня проводил в патрулировании вне стен дома или в поисках лекарства, за алхимическими машинами, бумагами и образцами препаратов. К счастью, кто-то один всегда был дома. Что касается Церкви, монахи не стали организовывать лазарет для больных чумой из-за повышенной агрессивности последних. Всех зараженных отправляли в больную северную часть деревни.