Третий день, последний день, прошел так же, как и второй. Только Ванесса радовалась чуть больше, чем вчера: ведь она считала, что три таких дня подряд говорят о том, что дальше точно будет так же. Филиппу было немного грустно, но он не предавался этому чувству сверх меры, не оплакивал несделанное и упущенное. Дея когда-то сказала людям: «Все, что началось, закончится, сделает оборот и повторится. Цикл всегда начнется вновь». Жизнь — не исключение. Но только теперь эти слова не казались ему банальными, так же, как и слова о Цикле.
Что-то кончается. Еще один оборот. Еще одна Жизнь. Что-то начинается лишь затем, чтобы закончиться и повториться. Цикл заканчивается, чтобы начаться вновь.
Закончив разговор с подопечной о редкостно кровавом, совершенно не рыцарском романе «Сказания о подвигах Эрика Кровавоперстого», Филипп вышел на улицу, на крыльцо подышать вечерним воздухом. Вышел он без маски, скрываясь от солнечного света под навесом. Тот свет, что отражался от предметов вокруг, пусть даже в мизерном количестве, грел его кожу, точно зола из еще горячего костра. Горячо и душно, невыносимо. Но эти вздохи казались Филиппу прекрасными, он ими не брезговал, не шел дышать в размытый недавним дождем погреб. Внутренне лекарь был каменно спокойным, абсолютно мирным ко всему. И к солнечному свету, с которым не дружил двадцать лет, тоже. На самом деле гораздо больше, но он всем говорил про двадцать лет. Его бы подняли на смех, скажи он хотя бы «сорок», но и это число было далеко от числа прожитых им лет.
Интересно, подумал он, это мне самому хватило силы, чтобы не сорваться в истерику, или меня удержал тот Бессмертный? Конечно, Филипп не вспомнил его сразу после пробуждения, но с каждой ночью вспоминал все лучше. Приближался момент, когда он вспомнит сон целиком, но никому не сможет о нем рассказать.
Филипп улыбнулся. Вспомнил себя сразу после пробуждения трое суток назад. Это была истерика, которая потом сменилась чем-то более адекватным. Теперь, Филипп был уверен, его судьба заканчивалась; она началась месяц назад, когда он впервые увидел Ванессу, и закончится сегодня, когда он увидит ее в последний раз. Это непременно произойдет, и очень скоро. Остается только дождаться своей судьбы, а потом…
Потом Цикл начнется вновь. Филипп был в этом уверен. Он, конечно, забудет все, но потом, может быть, он еще услышит имя Ванессы Аретин.
Ванесса скоро попытается уснуть. Как всегда, будет ворочаться и не сможет, возьмет в руки какую-нибудь книгу. В удобном наплечном мешке Филиппа у самого входа лежал завернутый в белую чистую скатерть фолиант, там же лежала подписанная им копия «Видов болезней…». Ничего лишнего там не было. Сменная одежда для дальнего плавания, две книги и предметы, без которых девушка не смогла бы обойтись. Расческа, маленькое зеркальце, и чек на тысячу Десилонских талеров. Сумма, вполне достаточная, чтобы купить себе дом, и не халупу где-нибудь в предместье, а двухэтажный особняк, пусть и скромный, на втором кругу города. Чек был выписан на имя Ванессы Аретин со счета Филиппа Эстера, подлежал оформлению исключительно в центральном отделении Банка Людвига Эйме в Сиэльстене. В одном кармане с ним лежало рекомендательное письмо в Университет, настоятельно рекомендующее разрешить девушке пройти экзамен и тестирование, определяющее наиболее подходящий ей факультет и специальность. Там же было письмо Ванессе, которое он написал ей за час до рассвета. За него Филипп переживал больше всего, поэтому, немного подумав, он переложил письмо, а затем и документы, в сверток с фолиантом.
Солнце зашло за деревья давно, но только сейчас, выйдя на порог вновь, он почувствовал вечернюю прохладу. Духота отступала, земля отдала большую часть тепла воздуху и теперь отдыхала. Деревья дышали. Ветер что-то шептал им в их кронах.
Свет дня становился все более призрачным, хоть до заката было еще далеко. На небе уже появились первые россыпи самых ярких звезд и огромная луна, все еще бледные, но заметные и завораживающие. Они как будто были нарисованы разбавленной белой краской на воде. Наверное, подумал Филипп, на востоке уже темно, и там звезды светятся. Из-за деревьев не было видно ни западной части неба, ни восточной. Зато отлично была видна луна и звезды, бледные, как мраморная крошка в прозрачной голубой глазури. Ее свет был ничтожным по сравнению с тем, что давало солнце, и все же она светила ярче и ярче с каждой минутой. Вот она перестала походить на бледную подружку солнца и засветилась белым светом. На Большой земле королевства даже ученые люди часто спорили между собой, что представляет собой луна, отходя от общепринятой версии, но тут были невооруженным глазом видны ее горы, лишенные воды моря-кратеры, тени, которые они отбрасывают. Безжизненный и пустой мир, имеющий ту же форму, что и наш, подумал Филипп. Как жаль, что просвещенные круги об этом уже знают.