— Так часто бывает. Как человек стремится выжить за счет смерти болезни, так болезнь стремится выжить за счет смерти человека. Может, мы смогли бы его спасти, если бы начали лечение раньше.
— Насколько раньше? — Спросила девушка и внутренне замерла. Ей одновременно очень хотелось услышать ответ и не хотелось слышать его вовсе.
— Как только появились первые симптомы.
— И не было никаких шансов начать лечение раньше?
— Мы и так пошли через шторм, чтобы выиграть пару дней. Мы сделали все, что могли, Ванесса. И как бы это ни было грустно, мертвых не вернуть. Память о нем навсегда останется с нами, но его срок в этом мире закончился. А наш еще нет.
— Я в первый раз столкнулась с чем-то серьезным. До этого болезни были безобидными или почти безобидными. Такого — никогда. Если бы не ваши старания, он бы и не проснулся перед смертью…
Ванесса оборвала себя на полуслове, но не потому, что сказала лишнего. Алхимик все еще казался ей кем-то не таким, кого ей хотелось бы видеть каждый день в своем доме. Но она была почти полностью уверена, что это пройдет. Его откровенность и клятва перед ее отцом, то, что он нашел ее и прояснил все, что до этого было скрыто как в густом речном тумане, подделанная королевская милость — все это говорило о том, что лекарь сам хочет обезопасить ее. Ванесса снова посмотрела на Филиппа не как на возможного опекуна и не ка на человека с характером и личными стремлениями. Она посмотрела на него как на учителя. Невольно, неосознанно промелькнула мысль о том, что Филипп мог бы многому ее научить.
Молчание затянулось, и Филипп решил воспользоваться моментом.
— Вам здесь нравится?
— Да. Очень необычное место. Прекрасное место.
— Вы сами его нашли?
— Случайно. Прекрасно, правда?
— Прекрасно. Мне оно тоже нравится.
— Правда?
Филипп посмотрел на девушку и случайно столкнулся с ней взглядом. Впервые за весь их разговор. Думал, что не выдержит и отведет глаза в сторону сразу же, но не отвел. Он увидел, как это место благотворно влияет на Ванессу, заметил, как при разговоре о мраморном саде ее лицо делается мягче, приятнее, как его трогает слабая улыбка, а взгляд делается теплее. Откуда-то изнутри, от сердца, в нем поднялась волна тепла. Лекарь все же заставил себя прекратить любоваться ею и отвел взгляд на мраморные развалины.
«Если это чувствовал Солт при каждом взгляде на свою дочь, — подумал Филипп, — то тогда я понимаю, как тяжело ему было провести три года на войне, как он без нее тосковал. И каким счастьем для них обоих был визит «Гордого» на Зеленый берег».
— Правда. Оно древнее, как мир, но здесь не ощущается течение времени. Здесь как будто застыла молодость минувших веков, хоть мрамор уже наполовину зеленый от трещин и мха. Древнее место, но вечно молодое.
— Вы говорите так, как если бы много путешествовали всю жизнь.
— Не то, чтобы очень. И все же я был во многих местах. Некоторые заставляют сердце сладко замирать, другие страшнее самых ужасных кошмаров. Был и в местах, созданных людьми и ими же позабытыми, столь же древних, как и это. Но в них чувствовалось, что те места уже давно мертвы. А это — нет. Мне кажется, что его создавали не люди, этого места как будто коснулись Бессмертные.
«Он так часто повторяет мои мысли… Как будто видит то, что происходит в моей голове» — Отметила она мимолетно. И эта мысль ее не испугала, не насторожила, а чуть-чуть обрадовала.
— Ванесса, последний вопрос.
— Задавайте. И оставьте потом меня одну. Здесь со мной ничего не случится.
— Вы вернетесь домой?
«Какой именно дом он имеет в виду?» — Спросила себя девушка и поняла, что это неважно. Ответ все равно один.
— Нет.
— Хорошо. Тогда подумайте над моими совами.
— Обязательно.
«Она больше меня не ненавидит» — Подумал алхимик, спускаясь по лестнице балкона.
«Я больше его не ненавижу» — Сказала себе Ванесса, когда осталась одна. — «Я не прониклась к нему глубоким доверием, не люблю его даже как друга, и он все еще кажется мне чем-то диковинным, но я больше его не ненавижу. Он ведь постарается дать мне все, чтобы было и доверие, и любовь, и чтобы мы привыкли друг к другу. Черт, нет, буду честна хотя бы с собой… Я все-таки уже считаю его за того, кому можно верить на слово. После всех этих откровений и разговоров о наболевшем невозможно не сблизиться».
«Этот человек совершил тяжелейшее преступление против Короны… Как ты думаешь, Ванесса Аретин, пошел бы он на такое только ради твоего отца? Он делает это и ради тебя тоже». — Сказала ей другая Ванесса внутри нее, всегда расчетливая и прагматичная.