Комната с аппаратами была точной копией комнаты Ванессы, за исключением предметов мебели. Из нее в комнатке был только стул, который был занят ретортой и разными мелкими приспособлениями: трубками, краниками, прокладками из кожи, ножками для колб, кольцами для штативов и самими штативами.
Собирая участок за участком уже второго аппарата, Ванесса думала, о чем бы ей спросить Филиппа. Ей хотелось как-то завязать разговор, но вместе с тем в голову ей ничего не лезло. Перед глазами девушки предстала картина бутылки с горлышком, заткнутым гигантской пробкой, диаметр которой был в десятки раз больше диаметра горлышка.
С ее губ невольно сорвалась усмешка. Да, именно так она себя и чувствовала: как будто кто-то перекрыл клапан в потоке идей и мыслей. Или забил его какой-то ерундой, как та пробка.
— Чему смеетесь? — Спросил у нее Филипп.
— Да так, своим мыслям. Вспомнила вот…
И она действительно вспомнила.
— Вспомнила, как мы шли к «Гордому» от моего бывшего дома. Я тогда еще не сразу поняла, как вести себя, и по привычке продолжала хамить. Сейчас я, кажется, перестала… Но вот у вас, Филипп, язык тоже как розга в храмовой школе.
— Согласен, характер у меня далеко не шелковый. Десятилетия работы с трупами, больными и колбами оставляют свой отпечаток. Например, черный юмор. Когда я проходил стажировку в университете, у очередного жителя, умершего от чрезмерного пьянства, в одеждах нашли подкову, приносящую удачу. И кто-то пошутил про то, что она слетела, когда покойник отбрасывал копыта. Мне и сейчас она не кажется особо смешной, но тогда показалась просто ужасной. Как позже выяснилось, это профессиональная черта всех опытных лекарей, которые за свою жизнь насмотрелись… Всякого. Да и до начала моего обучения характер у меня был не самый приятный.
— И при этом вы соблюдаете этикет. В этом что, есть логика?
— В этом есть один положительный момент: им можно завуалировать что угодно. И грубость тоже, хотя я не привык ее скрывать. Да, даже грубость. Человека всегда есть за что ударить обухом по голове, знаете ли. Вопрос в том, нужно ли это делать? Надо знать, что стоит говорить, а чего не стоит в конкретный момент, в конкретной ситуации. Это приходит с опытом. Но не все следуют таким простым правилам.
— Вы про этикет или про свои личные принципы?
— Про этикет. За двадцать лет он так изменился… Дама легонько улыбается тебе и помахивает веером, и непонятно, то ли желает твоей скорейшей смерти от тифа, то ли, извините, пытается затащить в постель. Везде подтексты и игры разума. А собрание или бал так и вовсе сплошная головоломка для настоящих гениев. Каждый безостановочно любезничает и каждый чего-то хочет, лебезит или требует, кто-то ненавидит другого, кто-то хочет кого-то. И никто ничего не говорит прямо. Исключение — те, кто ничего не боится или кто уже пьян, что, в общем-то, одно и то же. Кому-то все откровенно скучно, кроме столика с алкоголем и яствами, и я их понимаю. Во времена вашей юности многое было по-другому, Ванесса. Тогда я с большим удовольствием ходил на приемы.
— Честно говоря, я толком не помню ничего из моей жизни во дворце, когда я была младше семи лет. И обсудить с вами эти вещи я не смогу.
— Но хоть что-то вы должны помнить.
— Попытка переворота. Толпы черни. Смерть моей матери и всех, кто был рядом. До этого — ничего. После — корабль, море, потом Зеленый берег.
Повисла долгая тишина. Ванесса не знала, о чем думает Филипп: корит себя и ищет ли способ обернуть неприятный момент в благоприятный. Или молчит, понимая, что лишних слов не надо, и ждет, пока повисшая в воздухе тяжесть сама выйдет в открытое окно. Ванесса первой прервала неловкое молчание:
— Конечно, это не самый приятный эпизод в моей жизни. На самом деле, самый неприятный и страшный. Но первые семь лет моей жизни, прожитые во дворце, были самыми радостными. Если бы вы рассказали мне о том, что было до и после моего рождения, я бы была вам очень признательна.
— Небольшой экскурс в новейшую историю? Скучаете по дому или просто хотите знать судьбу своей родины?
— Я скучаю только по жизни, какой она была до бунта, по дому, который помню. Не по своей родине и уж тем более не по тем, кто этот бунт устроил. И да, мне бы хотелось знать, что происходило в то время.
Лекарь недолго думал, с чего ему начать.
— Вы ведь имеете в виду судьбу престола и государства? Вы хотите знать, кто правит, что происходило, какая ситуация в стране, иными словами, все то, что знали бы, останьтесь вы при дворе.