— Понимаю. Я, пожалуй, сам закончу с этой частью аппарата. Осталась только настройка, а в этом деле точность важнее скорости. Вы идите, положите свою книгу в место, где она не отсыреет и где ее не погрызут мыши. Такой замечательный труд не должен пропасть.
— Моя помощь точно больше не нужна?
— Точно. Займитесь тем, что считаете нужным. Я подойду к ужину.
— Хорошо. Спасибо. — Ванесса улыбнулась, шире, чем обычно, и вышла из будущей лаборатории, взяв с собой книгу.
Ее труд занял место среди прочих книг, помещенный в деревянную коробочку. После этого Ванесса легла на кровать. Минуты две она обдумывала то, что с ней произошло сегодня. И чем ближе события у нее в голове сдвигались к вечеру, тем более сладко замирала ее душа и кровь. Филипп будет ее учить. Он оценил ее старания, ее труд. У нее есть своя комната, где все рядом и где есть все, что ей нужно.
Еще несколько минут она лежала, наслаждаясь моментом. Потом вспомнила, что давно не ела, когда ее живот требовательно буркнул. И тут же вспомнила, как недавно зачиталась и не приготовила нормальный ужин.
Ванесса встала и пошла в ту часть большой комнаты, в которой располагалась печь и кухня. Она открыла буфет и взглянула на то, что было внутри. Хлеб, козий сыр, молоко, фунт сахара и соли, лук репчатый и порей. Большая копченая рыба, завернутая в пергамент. Девушка развернула обертку и потрогала рыбу в месте, где выступало мясо, потом оглядела свой палец. Жирная и мягкая. Неплохо заменит мясо. А из всего остального, включая молоко и сыр, наверняка получится неплохая похлебка.
Пожав плечами, девушка вытащила все ингредиенты из буфета и разожгла огонь в очаге. Есть хотелось страшно, и на этот раз она решила не позволять утолять голод козьим сыром ни себе, ни Филиппу.
IX
Нил проснулся посреди ночи. Опять.
«Опять. Уже пятый день подряд» — подумал он, переворачиваясь на бок в кровати. Три заката минуло с того дня, когда Ванесса объявила о своем уходе к Филиппу. И каждую ночь в эти дни юноша просыпался с ощущением, как если бы проспал неделю. Но не сегодня. Сегодня, по его ощущениям, Нил проснулся еще раньше. И отнюдь не по своей воле. Не было и следа той странной бодрости, юноша проснулся не оттого, что выспался. Его что-то разбудило. Какой-то грохот снаружи.
«Если ты проснулся посреди ночи, возможно, ты почуял опасность, близкого врага. Никогда не пренебрегай своим предчувствием. Возможно, кто-то за тобой наблюдает, смотрит из темноты…» — вспомнил Нил слова героя одного романа. Каждый раз, когда юноша так просыпался, он вспоминал их, и каждый раз с усмешкой. Никто и ничто не могло наблюдать за ним в ночной час. Отец крепко спал, как и все в поселении. Разве что мышь, живущая под половыми досками, вполне могла сверлить его полным ненависти взглядом, вынашивая какие-то свои кровожадные планы и лелея месть за мышь-подругу, утопшую в том месяце в кувшине молока.
На этот раз Нил не усмехнулся. На этот раз он понял, что его разбудило. Это был грохот снаружи. И теперь в памяти юноши всплыла прописная истина, которую с пеленок долбил ему отец.
Если что-то прогрохотало там, на улице, в чем Нил уже не сомневался, то это кто-то что-то толкнул. Что-то тяжелое, громоздкое и неустойчивое, способное издать подобный звук. Это «что-то» толкнул кто-то достаточно большой и сильный. И этот «кто-то» шхерился в ночи рядом с его, Нила, домом.
Какая-то часть Нила, более рациональная и лишенная романтики, говорила, что не может там быть чудовищ и прочей смертельно опасной дряни. Все монстры остались на Большой земле, в Десилоне и других государствах. Она говорила, что волноваться бесполезно и лучше идти спать дальше. Другая его часть возражала, что монстры — не единственные опасности в этом мире. И что пьяный вдрызг крестьянин вполне может залезть куда-нибудь, куда не следует, сломать что-нибудь, украсть, убить.
Нил быстро натянул штаны и куртку на голое тело. Грохот снаружи повторился, развеяв жалкие остатки сомнений. Гремела деревянная посуда, которая сохла на воздухе после мытья. Юноша запустил руку в узкую щель под кроватью и нащупал ножны. Секундой позже в руке у него оказался остро заточенный кинжал с длинным и широким лезвием.
На несколько мгновений юноша остановился у двери и прислушался. Снаружи доносились звуки, то ли сопение, то ли хлюпанье. Ничего похожего он никогда не слышал. В голове у него сразу возник образ: волколак стоит по другую сторону двери, плотно прильнув к ней головой, и слушает, что делает за дверью человек. И с трудом глотает текущие ручьем слюни. Нил нахмурился, крепче сжал кинжал и открыл дверь, готовый к любым поворотам судьбы. И почему-то то, что он увидел, его не удивило.