Перед ним на полу, с мизерикордном во рту, весь в своей и чужой крови, лежал Бурик, мастер похоронных дел, могильщик и гробовщик.
Сзади стояла Ванесса и испуганно смотрела на развернувшуюся сцену. Филипп так же молча стоял и смотрел на труп гробовщика. В особенности на черные вздувшиеся вены у него на шее и на лбу, на черную кровь, сочащуюся из раны от застрявшего в нижней челюсти мизерикорда.
- Филипп? - Раздался сзади ее голос, взволнованный и немного напуганный. От звука ее голоса лекарю стало немного легче. Как хорошо, что она есть, подумал Филипп.
- Да? - Ответил он и удивился, заметив, что его голос мелко дрожит. Мелко дрожало все его тело. Алхимик попытался справиться с этим и не смог.
- Что произошло? С вами все в порядке?
- Со мной да. Более-менее. Ванесса, позови Мартина, скажи, что можно входить без разрешения. Мне нужно с ним поговорить.
Долго ждать не пришлось. Лекарь едва успел выпить содержимое флакона, как дверь позади снова распахнулась. Вошли трое. Священник, едва переступив порог, остолбенел от увиденного, однако быстро взял себя в руки. Его слуга оказался менее устойчив к таким вещам. Он побледнел, отошел к стене и облокотился об нее, чтобы не упасть. Священник набросился на него почти сразу:
- Что вы сделали!? Что вы...
Замолчал, подойдя ближе и увидев труп ребенка. Увидел сломанное окно и большую часть бардака, гробовщика, который потерял человеческий вид еще при жизни и не обрел его вновь после смерти.
- Ничего. Это работа могильщика.
Священник еще раз оглядел труп ребенка, всю комнату целиком, затем труп Бурика с вздувшимися венами и кровью у рта. В глазах у него был страх.
- Я требую объяснений. - Заявил он капризным и напуганным голосом.
- Хорошо, я как раз собирался с вами поговорить. Наедине. Ванесса, не оставишь нас?
Филипп, который думал, что священник будет упираться, немного удивился после его слов. Мартин махнул рукой послушнику.
- И ты тоже выйди, нечего тут уши греть. Негоже девку одну ночью на улице оставлять.
Послушник кивнул и поспешно покинул дом гробовщика. Ванесса вышла следом, нехотя закрыв за собой дверь.
- Теперь можно поговорить, Мартин.
- Что здесь произошло? Объясняйте!
- Гробовщик напал на меня, стоило мне подойти вот к этому окну. - Терпеливо ответил лекарь. - Он был снаружи. Там же, где сейчас лежит второй ребенок.
- Лежит? Стало быть, он тоже?..
- Да. Их загрыз гробовщик. Этот умер от рваной раны на шее. По краям раны следы зубов, причем человеческих. У их отца на подбородке и зубах следы чужой крови, в зубах застряла плоть. Все слишком очевидно. Второй, скорее всего, умер так же.
- Отец загрыз детей? Своих собственных? Быть такого не может! - Воскликнул священник. Его выдавала неуверенность в голосе.
- Я могу подождать, пока вы сами осмотрите трупы и придете к тому же выводу, что и я.
Священник с минуту смотрел на погибших, но ближе не подходил. Филипп ждал. Мартин думал и пытался принять очевидное таким, каким оно было. Выходило у него это тяжело. Лекарь его понимал и не торопил.
- Стало быть, это Бурик так орал? - Наконец проговорил священник севшим голосом.
- Он.
- Вот как... А его так кто?
- Я. - Алхимик перехватил взгляд священника и не увидел в нем упрека. Внутренне облегченно вздохнул. - Он набросился на меня, когда я подошел ближе к трупу мальчика.
- Насмерть убили?
- Надеюсь, что да. Потому как не хочу снова драться с этим безумцем. Он совершенно потерял человеческий вид, Мартин. Вы слышали крик. Люди так не кричат. А его глаза - как иллюстрация в словаре к словам "голод", "безумие" и "злоба". Он был безумен, в безумстве и загрыз своих детей.
- Воистину темные времена настали. Бес это. Дьявол в него вселился, точно говорю. Коли б я знал, я бы раньше вошел. Дьявола-то прогнать надо...
- Понимаю, это все очень похоже на дьявольщину, но не в ней дело. Мастер Бурик был болен той же болезнью, что и капитан Солт. Это те же вены, та же черная кровь.
- Чушь! И ересь! Не может болезнь заставить любящего и честного отца загрызть своих малых сыновей, только дьявол способен на такое!
"Ох, не говори так. - Подумал Филипп. - Я и сам знаю, как все это выглядит".
- И, тем не менее, взгляните еще раз. - Ответил вместо этого лекарь. - Сначала капитан Солт заболевает этой страшной болезнью посреди моря, без единой причины. Затем могильщик, который не имел никаких контактов с покойником, только забрасывал гроб землей и ничего больше, заражается этой же болезнью. Менее чем через неделю после смерти Солта могильщик загрыз своих сыновей, впав в безумство. Слишком похоже на дьявольщину. Но я считаю, что болезнь - это не совпадение, я думаю, что она и есть причина, по которой Бурик сошел с ума и убил обоих детей.
- Ересь! Болезнь - это испытание нам от Бессмертной! И не во вред она нам послана, а во благо.
- Кто сказал, что она послана нам именно Бессмертной? Что, дьявол не может наслать болезнь?
Священник молчал. Он не хотел обдумывать слова Филиппа, но последняя фраза лекаря пробила трещину в прочном лбу Мартина. Филипп знал, что надо говорить. Однако в его словах не было ни капли притворства или лицемерия.
- Я тоже считаю, Мартин, что все это пахнет дьявольщиной, притом сильно. То, что здесь произошло, ужасно, и да, никакая болезнь не может заставить отца напиться крови своих сыновей. Но не эта. Эта - страшнее стократ. Солт, когда был еще жив, впадал в беспамятство и без конца бредил, вечно требовал воды. Гробовщик сошел с ума и загрыз детей, выпив их кровь. Слишком схожие ситуации. И раз уж на то пошло, демоны - существа из ада, бесплотные сущности, которые вселяются в человека только для того, чтобы убивать. Демон не ограничивается двумя убийствами, он убьет десять, пятьдесят, сто людей до тех пор, пока его не остановят. Или пока связь с телом не ослабнет настолько, что он вернется в ад самостоятельно. К тому же, я не раз видел безумцев. Этот могильщик был не просто сумасшедшим, но полностью озверевшим. Человек перестал быть человеком, он в корне переменил свою сущность. Если эта болезнь сводит людей с ума и делает из них кровожадных чудовищ, я намерен сделать все, чтобы ее искоренить, и не важно, от дьявола она или нет.
- Сомневаюсь я, что вы со своими декоктами и ядами лечите болезнь. - Пробормотал священник после долгого молчания.
- От любой болезни есть лекарство. Какие-то есть в природе в готовом виде, но они слабые. Я тем и занимаюсь, что ищу сильное лекарство от болезни. Известным вам путем.
- Богомерзким путем!
- Вовсе нет. Я же вам уже говорил, мы преследуем одну и ту же цель. Мы оба хотим, чтобы люди были счастливее, мы оба их лечим. Разве эта цель противна Богине? И стала бы она истязать своих детей болезнями вроде чумы, оспы или той, от которой умерли Солт, Бурик и его дети? Стала бы та, которой мы поклоняемся как богине жизни и мира, доброты и сострадания, убивать всех без разбору страшными недугами, которых мы не желаем и злейшим врагам?
Филипп говорил и пристально смотрел в глаза священнику. Мартин завороженно смотрел в стекла и не отрывал от них взгляда. Лекарь знал, о чем сейчас думал богослов, он метался между своими убеждениями и тем, что говорил алхимик.
- Я же вам уже говорил об этом тогда, в доме Солта... Мы преследуем одну цель, которая по определению не может быть противна Богине. Оба боремся со Злом. Враг моего врага - мой друг. Ведь так, Мартин?
Филипп повернул голову. Он больше не смотрел в глаза Мартину. Священник моргнул и чуть тряхнул головой.
- Да, верно. - Ответил тот с большим сомнением. - Наверное, так и есть.
- Тогда я хочу попросить вас об одолжении.
- Каком?
- Передать мне труп Бурика для вскрытия. Нужно установить причину, по которой могильщик сошел с ума. Понять, как действует болезнь, чтобы дать ей отпор.
- Но это богохульство! Тело покойника неприкосновенно! Вы уподобитесь монстрам, что жрут мертвую плоть, если начнете ее резать и разделывать!
- Это будет неполное вскрытие. Не продлится больше часа, и после него останется незаметный шов на грудной клетке. Если желаете убедиться, что я не сделаю ничего богопротивного, можете присутствовать при вскрытии.