И все же страх и мысли о скором конце не покидали его. Через три дня что-то закончится. Все.
Через три дня что-то начнется. Для него - ничего.
Для Ванессы - все.
XVI
Утром Ванесса проснулась раньше обычного. Она еще несколько минут лежала в кровати, надеясь, что приятный сон продолжится, и придумывала продолжение. Потом, когда от сна не осталось ничего, кроме эмоций и смутных воспоминаний, девушка встала, оделась и вышла из комнаты. Ванесса собиралась начать утро с привычных водных процедур, благо рядом была пресная речушка. Однако все мысли покинули ее голову, когда она увидела Филиппа, сидящего за столом. Перед ним была кипа пергаментов и еще какая-то книга, в черной обложке и с красивыми посеребренными по бокам страницами. Книга была закрыта, а Филипп, судя по тому, как он убирал чернила и перо, уже заканчивал.
- Доброе утро. Вы сегодня рано. - Поприветствовала его Ванесса. - Как там поселение? Как патрулирование?
- Никак. Сегодня мне сказали, что стража сама справляется с патрулированием. Поэтому теперь я буду возвращаться раньше, а уходить позже.
- Правда? А кто сказал?
- Священник Мартин. - Не моргнув глазом, соврал Филипп. - Сказал, что стража всегда должна быть при деле, иначе начнутся разбои и пьянство. Поэтому я теперь свободен от патрулирования, обхожу только дома на самой границе с очагом болезни.
Ванесса подошла ближе, с интересом взглянула на груду пергаментов. Вытянула один снизу и просмотрела его сверху донизу. Тут ее внимание привлек знакомый символ в правом нижнем углу листа. Очень знакомый. Она видела его почти каждый вечер, проводила пальцами по выпуклым линиям, пока читала "Виды болезней...". Этот же символ был оттеснен на корешке переплета книги.
- Филипп, мне знаком этот знак. - Проговорила она с растущей уверенностью.
- Неудивительно, эти свитки лежат здесь каждый день по несколько часов. Ты и раньше в них заглядывала.
- Но заметила только сейчас.
- Интересно, и где ты могла его увидеть, если не в моих листах? Это, между прочим, моя подпись.
- Ваша подпись? - Глаза Ванессы стали еще больше.
- Однажды кто-то из студентов украл мою работу и выдал за свою. Хотя я сам тогда был студентом... С тех пор я взял за правило подписывать свои работы личным опознавательным знаком. Не совсем подпись, но свое дело делает.
Ванесса вдруг ушла куда-то к себе в комнату и вернулась с книгой в руках. У нее не заняло много времени стащить ее с полки, где стояли все остальные.
- Вот здесь, на переплете, оттесненный печатным прессом. Это ведь он, верно? Один в один.
- А, точно. Совсем забыл. - Он принял из рук Ванессы книгу и слегка стукнул себя по лбу. Все-таки то, что заменило ему сон этой ночью, не было сном. Мысли по-прежнему легко скользили в его извилинах, но вот долговременная память была похожа на залитый смолой часовой механизм. Вроде бы все четко структурировано и подогнано друг под друга, и работает, и лишнего ничего нет, но, черт, как же все долго проворачивается...
- Что забыли?
- Я уже видел эту книгу, ты один раз оставила ее на столе и она попалась мне на глаза. Понятно, где ты раньше видела мою подпись.
- Вы - автор? - Ванесса посмотрела на своего опекуна по-другому. В ее глазах загорелся почти восторженный блеск. До восторга было рукой подать.
- Автор не в том плане, в каком это сейчас принято считать. Труд написан мной, но не подписан моим именем, только этим знаком, который, в общем-то, ничего не значит и никакого смысла не несет. Когда была издана эта книга, мне запретили печататься, в то время Церковь была сильной властью, и трактаты с моим именем сжигались. Пришлось подписаться знаком, который я использовал в университете, чтобы ловить за нос тунеядцев и нахлебников, и остаться неизвестным. Только так удалось перепечатывать и спасать некоторые экземпляры.
- Тогда можете подписать мою книгу?
- Зачем тебе? - Лекарь застыл с раскрытой книгой в руках и посмотрел на свою подопечную. На его лице ясно читалось изумление.
- Ну, все остальные безымянные. А у меня будет с вашим именем, особенная. Разве нет?
- Стало быть, тебе понравилось содержание. - Сказал он утвердительно. На короткое время Филипп решил не обращать внимания на скромность.
- Очень. - Ванесса улыбнулась. - Пусть там нет приключений и любовных интриг, написано потрясающе.
- Спасибо. Ты уже все прочла?
- Трижды.
- Трижды? - Его левая бровь оказалась выше левой. Сначала он испытал легкое недоверие и удивление, но потом ему вдруг стало смешно. Он улыбнулся, не обнажая зубов, протянул ей книгу. - А зачем тебе тогда подпись на книге?
- То есть? - Девушка рефлекторно взяла свое сокровище и только потом недоуменно посмотрела на приемного отца.
- Знания, которые я вложил в эту книгу, теперь у тебя в голове. И ты знаешь, что ее написал я. Мысленно ты уже видишь на ней мое имя, разве нет?
- Ну-у... - Протянула она жалобно, протягивая книгу вновь и пряча улыбку за наигранно печальными глазами, в которых плясали озорные искры.
- Ладно. - Он нехотя положил книгу на стол, обмакнул перо в чернила и вывел аккуратным почерком имя и фамилию на первом титульном листе. Ворчливый и строгий, чуть-чуть рассерженный тон скрывал смущение алхимика. - Семнадцать лет, уже замуж пора, а ведешь себя, как маленький глупый ребенок.
Филипп передал девушке книгу. Ванесса взяла ее в одну руку и тут же заключила лекаря в объятья, раздался ее смех. Алхимик улыбнулся.
- Извините. - Она отпустила Филиппа и взяла открытую книгу обеими руками, глядя то на нее, то но лекаря. - Вы, наверное, устали после ночной работы, а я вас донимаю своими глупостями.
В ее голосе было много радости и немного смущения. Филипп, услышав эти слова, вспомнил, что хотел что-то сделать, и тут же вспомнил, что именно. Провести с ней время. Надышаться перед смертью. И девушку можно было понять. От скуки в четырех стенах, без уроков и занятий, с читанными-перечитанными книгами и без друзей-сверстников он бы и сам сделал что-нибудь, чтобы развлечь себя и ее.
- Вообще-то нет, не устал.
Слова Филиппа были правдой. Хоть он и не смыкал глаз всю ночь, ощущение было таким, как если бы он все-таки проспал половину той ночи. Лекарь чувствовал себя отдохнувшим и почему-то совершенно не испытывал угрызений совести по поводу того, что остался дома вместо патрулирования. Филипп чувствовал и знал, что то, чем он занимался, важнее. Чувствовал, что предначертанное не получится ни изменить, ни избежать его, и потому делал то, что считал нужным. А кто-то вел его за руку, контролируя каждый шаг.
Но то было ночью. С первыми лучами солнца Филипп оказался предоставлен сам себе, и он знал, кому посвятит себя и свое время. Ванессе.
- Я уже успел выспаться после возвращения домой. - Продолжил он, и его слова были ложью только наполовину. - А насчет глупостей, не переживай, должны же быть маленькие радости в жизни. Но теперь пора возвращаться к работе. Оставь книгу здесь, на столе, она никуда не убежит. Моя подпись не магическая. Надевая плащ, маску и идем.
- Куда? В поселение?
- В лабораторию. Продолжим занятия, начнем новый подраздел. У тебя ведь почти неделю не было уроков.
Только начав занятия, вновь видя заинтересованный блеск в глазах подопечной, Филипп понял, что ему гораздо легче. В голове у него то и дело проносились мыли о том, что смерть уже близко, времени на поиск лекарства нет. Только в Ванессе он находил спокойствие, находил все время с начала эпидемии. Ради нее он отказался от бесплодных попыток поиска лекарства за три дня и решил потратить их на то, чтобы дать девушке все возможное. Заботу, счастье, знания, добрую и долгую память о себе, труд, над которым он тайно работал ночью. Он видел счастье в глазах Ванессы и страх смерти исчезал, один вид девушки делал его счастливым и гордым. Чуть больше, чем за месяц, он научил ее тому, что остальные проходят за учебный год. Такой ученицей нельзя было не гордиться. И все же во время занятий он чувствовал, что она в чем-то сильно сомневается. Наконец наступил момент, когда она спросила во время урока: