Он поднял руки вверх, ладонями вперёд, как для полиции:
— Спокойно. Поставь швабру, я ничего тебе не сделаю. Я просто встану, и мы пойдём поговорим в комнату.
Янка помотала головой, из чего Матвей заключил, что палку она не бросит, и кивнул:
— Ну, хорошо, хорошо. Пойдём сядем и обсудим всё.
Очень медленно, чтобы случайно не нарваться, он поднялся и первым пошёл в комнату. Янка последовала за ним, придерживая одной рукой простыню, обмотанную вокруг тела, а другой — швабру в весьма угрожающей позе. Матвей сел в кресло и указал любимой (незнакомой?) на диван. Янка примостилась на самом краешке, видно, чтобы быстрее можно было слинять в случае агрессии. Матвей кашлянул:
— Яна, что случилось? Зачем ты меня ударила?
— А пошто ты меня снасильничать хотел? — жалобно ответила она. — Коли ты мой суженый, должен понять — я себя блюду, свою честь, до самой свадьбы! А ты вона как, подлез и хотел взять всё без обязанности… Пошто, молви?
— Значит, ты не Яна?
— Богдана я. Богдана Борковичева, в крещении Евдокия, дочь боярина Всеслава Боркова, полновластная хозяйка Боркова Городища, — ответила она и даже выпрямилась, задрала подбородок, чтобы доказать свою значимость.
— Хорошо, допустим. Можно, я проверю кое-что? Ну, я же не могу просто так поверить тебе, без доказательств.
Матвей встал, игнорируя угрожающе качнувшуюся швабру, и указал на ногу девушки:
— Шрам. У Яны шрам на правом бедре. Мы летом катались на роликах, и она неудачно упала — бедром о бордюр. Располосовала кожу, пришлось ехать в больницу и зашивать. Остался шрам. Можно, я посмотрю?
Она (Яна? Богдана?) подумала немного и кивнула. Сама аккуратно приподняла простыню, оголив ногу, причём лицо залилось краской и стало таким милым, словно у маленькой девочки. Ещё немного… Ещё чуть выше… На две ладони над коленом. Длинный, чёткий поперечный и чуть косой розовый шрам должен быть тут. Но кожа ноги оказалась девственно чистой. Волосатой даже. Янка всегда депилировала ноги воском. Раз в неделю. Два дня назад её ляжки и икры были гладенькими, будто попка младенца. А теперь поросли тёмными волосками…
Это не Янка.
Это другая девушка, похожая на зайчону как две капли воды, и в то же время с явными отличиями.
Богдана из какого-то там Боркова Городища.
И Матвею очень сильно захотелось возопить: «Пошто?»
Но вместо этого он просто сидел и смотрел на… Богдану очумело, ещё не сообразив, что ему делать дальше, ещё не задумываясь о том, где теперь его Янка, ещё не представляя, какие испытания принесёт это событие в его жизнь.
Очнулся только, когда услышал плеск воды где-то поблизости. Машинально встал, пошёл на кухню, в туалет. Отметил, что в унитазе плещется не смытое гуано, нажал на кнопку и подумал, чему ещё придётся учить эту древнерусскую деву. И где может течь вода… А потом с ужасом вспомнил про ванну.
— Твою мать! Твою мать! Мать твою!
Чуть не поскользнувшись на — слава всем богам небольшой — лужице на полу в «умывальне», Матвей резво завернул кран и, не засучив рукав, нырнул рукой прямо в воду, точь-в-точь зимородок за рыбёшкой. Отодрал пробку от слива и выдохнул, чувствуя, как пот кубарем катится по лицу. Удалось избежать катастрофы. Первой, очевидно, но не последней… Матвей бросил три полотенца из бачка на пол, придавил ногой, чтобы впитывали лужицу, и вернулся в комнату, горя желанием высказать всё матом своей новой сожительнице.
Богдана деловито перебирала Янкины шмотки в шкафу, оценивая длину, и, вытащив юбку, которую зайчона терпеть не могла, обернулась к Матвею:
— Молви мне, суженый. Ты мне поверил, а как мне тебя признать? Всё туточки выглядит бесовски. Может, и ты бес али сам диавол во плоти?
— Тьфу ты! — с досадой сплюнул Матвей. — Демоны замуровали, блин! Ага, вот что крест животворящий делает!
И спохватился. Спокойно, только спокойно. Девушка растеряна. Надо её успокоить, надо как-то разрядить ситуацию… Доказать, что он не демон? Да легко.
Матвей оттянул ворот свитера и показал золотой крестик на цепочке:
— Вот, видишь? Я крещённый. Правда, в церковь не хожу, в бога не верю особо, но меня крестили. Сойдёт?
Богдана приблизилась несмело, протянула руку, касаясь крестика, и кивнула со вздохом облегчения:
— Сойдёт. Диавол не смог бы носить святой крест.
— Ну тогда… Ты водку пьёшь?
«Иван Васильевич, вы водку пьёте? — Анисовую».