– Я как знал, что ты явишься. Сердце чувствовало.
– Не прогонишь?
– Оставайтесь. Разве что ради праздника. А надо бы…
– Не боитесь меня, Евгений Борисович? Говорил вам Шур обо мне? Что, только хорошее? Это правильно. О мертвых… Табу.
Он развел руками, встряхнулся.
– У вас тут жарко, хорошо. Я разоблачусь?
Он снял рубашку, остался в черной майке. Стали видны многочисленные уродливые шрамы.
– Вы воевали, Влад?
Гость посмотрел на Женю снисходительно и грустно, снова как бы впервые замечая этого маленького, но такого прямого и крепкого, живого человека. Пауза. Ответил медленно, тщательно подбирая слова.
– Это имя краденое. Зовите меня Ласло. Это, конечно, тоже липа, но другого у меня нет. Да, я постоянно воюю. Сам с собою. Аиша! – нахмурился и заорал во всю глотку грубым прокуренным басом, не поднимая задницы с кривоногого табурета.
– Чтооо?! – отозвалась жена с коридора.
– Тортик в студию!!
– Чичас!!
– Шоколадно-вишнево-сливочный. Афродизиаковая бомба. И коньяк, Аиша!! КОНЬЯК!!! Встретим Новый Гоt в тесной дружеской компании. Никого не осталось, все рассосались.
Ласло сделал движения, будто ловил мух в пустоте. (Где водка? – граф спросил графиню. В графине, говорит жена. Граф, присмотревшись, понимает – пьяна.)
– Чё ты к Белке не поехал?
– Так ведь он же не понимает всей прелести советской елки! Он признает лишь своё затхлое пресное католическое Рождество. И вообще.
– Что это?
– Ключи от дачи в Кэлимане.
– Где? Это что, Удмуртия?
– Нет. Республика Румыния. Заварю я себе кофе. Еще я гематогена взял на отметить.
– Что это?
– Гостинцы. Брынза. Изюм. Мамалыга.
– А я всегда думал, что мамалыга – это каша.
– Нет, это хлеб.
***
Женя освободился немного раньше. Приходит в общагу – ничего понять не может. Нет никого, ни Молохова, ни Аишы. Пахнет ладаном, на кухне теплится свечка. В её свете сидит Ласло и пьет в одиночку. Правильно, медицинский спирт.
– Ты чего это?
– А? Хочешь, расскажу одну небылицу?
– Какую еще?..
Женя покрутил в ладонях наполовину опустошенный граненый стакан. Сел рядом. Подумал. Тоже немного выпил.
– Ну, давай. Она очень неприличная?
– Нет. Она как бы совсем не об этом. Это как бы легенда. Народное мифотворчество.
– Кого-то сжевал и похоронил?
– Да, устроил вечер памяти. Одного хорошего человечка. Среди психиатрической братии вообще редко случаются добрые люди. В основном, всякие напыщенные недоноски. Хорошо, что ты не настаивал брать Шура на работу по его первой специальности, мозговедом. Психиатр он на редкость х**вый. А свеча и ладан – в память о Льве Георгиче. Но легенда не об этом.
Они еще в тишине и сумерках выпили по-на донышке, не чокаясь. Сказание началось издалека.
– В одной горной стране есть зачарованное место. Найти его тяжело. Морои, саломонаре ищут его годами. Бывает – всю жизнь. Многие умирают в поисках, отчаявшись. Об этом рассказывают в пяти деревнях округа Арджеш, где свалиться в пропасть или заблудиться в пещере – едва ли не легче, чем наступить ногой в дерьмо. Оно выглядит как круглый плоский камень посреди гладкого как зеркало озера. Дойти туда надо в определенный день года. В определенный час. Потому что всё остальное время оно сокрыто льдом или водою. Но случается, что его ненароком обнаруживают пастухи. Вот они-то, понятное дело, и рассказывают эту красивую, грустную и невероятную байку. Если возвращаются. Потому что большинство не приходит назад с той горы.
– Что это за место?
– Оно дает вечную жизнь. В обмен на душу, конечно. Камень – это древний языческий алтарь. Он – тот жертвенник, на котором Авель убил кроткого ягненка, и который обагрил кровью брата Каин. Но он же – как бы крышка в бездонный колодец, вход в Ад. И в нужный день и час из гладкого как зеркало озера выходит бес в образе золотого девятирогого дракона и ложится на этот камень, и ждет очередного грешника. Ибо все грешны. И если ты трижды присягнешь ему – будешь жить вечно. Ни стрела, ни нож, ни рука человека, ни клык, ни коготь зверя, ни огонь, ни вода не убьют тебя. Ни огонь небесный, ни мороз, ни пуля. Ты будешь заговорен. Ты станешь видеть дальше всех, как орел. Ты станешь слышать чутко, как дикий зверь. Ты будешь неутомим и ловок. Много, много обещает без меры старый чорт с озера в краю, что венгры зовут Надьяшёбён. Чт`о бояться Страшного Суда, если ты и тогда не умрешь? В одну ночь в году туда на шабаш слетаются ведьмы и души проклятых покойников. Вот тогда какой-нибудь один смельчак, хитрец (или дурак) обязательно проследит и проберется на то зачарованное место. Еще, говорят, можно спросить у старухи-цыганки, и, если ты ей поправишься, или исполнишь также и её какое-нибудь поручение (обычно – убить кого-то и принести доказательство), она научит, как дойти и как ответить на вопросы девятирогого демона, чтобы спуститься с горы живым – и бессмертным.