И я, дурак осоловелый, вернулся в Моранью. Болван, болван, болванчик, кляйн марионетт!! Дубина… Как я мог, идиот, так заблуждаться? Колесо Сансары, неизбежность. Мне, дураку, уверовавшему, что я свободен, что я способен своими руками строить свою жизнь, ах, как подло расставить ловушку, а я, опьяненный тщеславием, угодил. Мне всегда быть скудоумным рабом. Заговорщики насмехаются, сколько ни барахтайся, сколько ни стремись отделаться от клейких пут, тобою будут управлять. Рок, судьба, кара, инфантилизм. Дважды разумная скотина. У меня на лбу написано, что я – лох, легкая мишень для мошенников. Безупречный Воин, Идеальный Убийца… И – кто? Я – кто?
Граждане, меня обокрали. Жестоко и без фантазии. Они попрали моё мертворожденную тщедушную самоуверенность. Оплеванный, сходил во ад. Не ждал пощады. Гаденыши посмеивались в темных закоулках. Скоро повылазят. И не подавить. Неумолимый Парад всё убыстряет темп. Не догнать даже, куда там. Никому невдомек, что у дубового Пьеро бывают кровавые, рваные раны. Заткните меня. Мууурун. Душные дни. Я выпотрошу мою память. Глядите. Пусть призраки адовых гончих растерзают её сахарные косточки.
Заговорщики так и светились подлым дружелюбием.
Никки: Чем же ты поможешь своему хозяину?
Шур: Он мне не хозяин.
Никки: Кто же – брат? Отец?
Шур: Мы – сокамерники, мы – двое каторжан, выжившие при кораблекрушении. Я могу спастись лишь следуя за ним, вцепившись в него. Он сильнее. Без него я утону.
Никки: А у него ты спросил, нужна ли ему такая ноша?
Шур: Мы увечны. По-одиночке нам никак. Я слеп, а он – безногий.
Никки: Хо! Я слыхал эту сказку! Помню, помню! А Григорашек – юноша-тыква!
Шур: За что вы меня наказываете? Ведь ты мог просто не пустить меня к нему. Зачем ты позволил мне с ним встретиться? Чтобы потом покарать?
Никки: Я должен был узнать, на чьей ты стороне, с ним или с нами, поэтому ничего тебе не запрещал. Всё по-честному. Ты сделал свой выбор. Ты – наш враг.
Ксандр больше не глядел на меня. Негромко отдал приказание:
«В цепи и в карцер. У нас есть еще семь с половиной часов. Господа, надо проверить, всё ли готово.»
2.2.Белый Шум: Moscow never sleeps
*потирает руки* да-да… Был зимний зябкий день…
В московском метро пана зажали в тиски, при каждом резком движении вагона чья-то сумка тяжело шлепала его пониже спины. На табло горела и мигала одинокая зеленая точка. В руках у Саши З. был пластиковый пакет СВЕЖИЕ ОВОЩИ. В пакете лежали деловые бумаги. Саквояж-таки пока у Арсенчика. Выглядел он сегодня не наилучшим образом. Грим самый обыкновенный, чтоб только-только скрыть мертвенную синеву лица. Одежда – из того, что Аиша когда-то перешила из вещей Дана Волкова. И лицо унылое, будничное, как будто подчиненное ритму города-миллионера.
Пан Заможски наворачивал круги по городу после того, как навестил друзей в подмосковном Энске, его вдруг остановила мысль, что ехать ему СЕГОДНЯ некуда и незачем… И остановила прям аккурат перед вывеской уютного места. Кафе над магазином с нотами и всем, что хоть как-то связано с музыкой. Столик в углу у окна, подальше ото всех. Можно втихаря наблюдать за городом, глядя на него сверху вниз. И думать… Каждый о своем…
В зале можно было послушать выбранные пластинки через истерзанные посетителями наушники. Да, заклеенные изолентой. В запись вмешивались довольно сильные посторонние шумы и искажения, звук заикался и временами пропадал. Невозможно было судить о качестве записи. Тем более под громкие комментарии и смех толкущейся тут же молодежи. А выбор – чрезвычайно богатый. Консультант со среднеазиатским спокойствием небрежно поглядывал из-за рядов витрин на скромного и старомодного господина, но не спешил оказать помощь. Ему куда большее удовольствие приносил разговор с девушкой, которая развешивала новые портьеры, пошитые в кошмарном безвкусном стиле, стоя на скамеечке-лесенке.
Киборг застрял надолго, сладостно мучимый – такой человечной! – ограниченностью: он в который раз вытаскивал из стопки записей одну и ту же пластинку. Его тонкие пальцы в лиловой коже перчаток, привычные к картотекам, банкнотам, мелькали над дорогими сердцу меломана ариями и концертами, и, вот проклятье! – каждый раз вылавливали именно её. Опять. Заколдованная она, что ли?! Мммм… Мне так нравится ваш весь… *ищет слово* пантеон? Ах, нет… *по вашему запросу соответствий не выявлено; продолжить поиск? Да/Нет?*
Дело в том, что он зашел не за чем-то конкретным, а провести вечер перед поездкой. И таки-да, он хотел бы обзавестись чем-нибудь новеньким, свежим и оригинальным. А это был сборник мадригалов, который он слышал уже сто раз, у него точно такой же был когда-то в Питере, в его первой, утраченной жизни, а это всего лишь переиздание записи семьдесят третьего года. "Хорошая пластинка. Возьмите, не пожалеете. Классика." Пан перевел взгляд на высокого одутловатого мужчину в английском костюме в мелкую клеточку с кожаными нашивками на локтях. "Спасибо. Я ищу что-нибудь похожее. На уровне. Понимаете?" – "Как не понять? На сайте пробовали заказывать? Вот эти данные вводите – и он вам ищет похожие." – "Это всё не то. Для меня нет ничего отрадней самому полистать, познакомиться неторопливо. Пусть вам покажется это смешным, но мне важно и оформление обложки, и я всегда читаю буклет вплоть до последней точки, и запах… Компьютер это не передает." – "Да, верно. Нет, мне это совсем не смешно. Я вас хорошо понимаю. Ну, не буду мешать. Наслаждайтесь."